Дмитрий Колосов: Крысиный Волк

Странно устроен человек. За вечной суетой, наполняющей его жизнь, он не замечает даже великого — все представляется мелочным, не стоящим внимания, но, будучи выброшен из круга суеты, он начинает замечать все, и тут уж любой пустяк волей-неволей возводится едва ли не в степень абсолюта. Здорово сказано? Еще бы! А не желаете ли поинтересоваться, к чему я завел вдруг подобный разговор? Я отвечу, выждав глубокомысленную паузу, чтобы придать своим словам ту самую весомость, какую многие принимают за мудрость и лишь редкие — за мудрствование. Я скажу тебе: мой друг, сегодня я обнаружил еще одну крохотную трещинку на потолке над моей головой, а это означает, что керамобетон, о качестве которого так много и громко кричат, вовсе не столь уж прочен и, может быть, лет эдак через двести, а может, сто девяносто восемь потолок треснет. Ай-яй-яй, какое вопиющее нарушение технологий!

Это было смешно, впрочем, не так чтобы очень. Было бы смешно, если бы не было грустно. Было бы…

Ну а здесь есть что-нибудь новенькое? Мой взгляд скользит по той части потолка, что нависла над парашей и торчащим из гладкой, словно зеркало, стены умывальником. Ничего! Все прежние трещины были на месте — а куда им деться? — а новых не прибавилось. Роняю взгляд ниже — на дверь, совершенно сливающуюся со стенами. Единственный признак того, что это дверь, — красноватый зрачок сканера, глядя на который всегда испытываешь затаенное желание замазать его чем-то липким. Но это невозможно по двум причинам. Во-первых, меня тут же заставили бы очистить его, причем собственным языком, да вдобавок лишили бы единственной в неделю прогулки. Вторая причина была еще более весомой — паек заключенных тюрьмы Сонг состоял из таких, с позволения сказать, продуктов, из которых невозможно было соорудить ни липкое, ни твердое. Даже смешанные с водой, гранулированные белковые и углеводные препараты толком не размешивались, плавая сверху отвратительной супесью. Словом, все было продумано с таким расчетом, чтобы мы, вечные постояльцы зарешеченной конюшни Совета Пацифиса, не могли получить ничего, способного превратиться в оружие. Ни твердого, ни горючего, ни липкого. Даже дерьмо, извините за такую подробность, было возмутительно жидким, словно у грудного младенца.

Ну вот мы и добрались до нашей милой старушки тюрьмы Сонг. Для тех, кому не довелось посетить сие чудесное заведение, сообщу некоторые подробности, любопытные для граждан, интересующихся таковыми. И не только для них. Кто знает, а вдруг когда-нибудь и вам доведется поселиться в этих чистеньких казематах. Как говорили: от тюрьмы да от сумы…

Итак, тюрьма Сонг. Нашему симпатичному, вросшему по самую шею домику лет сто, а может, и двести. Никто из его постояльцев не знает этого точно. Внешне Сонг выглядит безобидным розовым грибком — поганкой, выросшей посреди бесплодного поля. Но это лишь тонзура, выставленная под лучи ослепительного солнца. Она из бронированного стекла и смотрится весьма привлекательно, а если и не привлекательно, то совсем не страшно. Все остальное, то, что страшно, уходит в плоть планеты завитыми в спираль кругами ада. Их пятнадцать, и ходят слухи, что кое-что есть еще ниже. Что — никто не знает. Возможно, помойная яма, куда будут сброшены после наши иссохшие оболочки, а может, и алмазный запас Совета. Я бы лично на месте Отцов поступил именно так. Идеальная защита от грабителей. Нужно быть сумасшедшим, чтобы сунуть голову в пасть тюрьмы Сонг, пусть даже меж зубами ее будут сверкать бриллианты величиной с кулак. Кстати, такие камушки могли бы здорово скрасить серое однообразие керамобетонного скворечника, в который немедленно после вынесения приговора была засунута задница вашего покорного слуги.