Владимир Лещенко - Торнан-варвар и жезл Тиамат

— Ладно. Раз пророчества и даже книга Т'Зиан, то тогда конечно... — Торнан изо всех сил сдерживал улыбку. — А кто все-таки со мной пойдет?

— Во-первых — маг. Он, кстати, ждет за дверью.

— Ладно, пусть войдет — я не ем магов.

За несколько дней до этого. Замок Кардирг — главная тюрьма Корга

— Это у вас тут сидит фомор? — спросила Аниза.

— Это кто ж? А, такой маленький, противный, с глазами, как бельма? Да, именно тут. А в чем дело?

Мордастый, что называется, поперек себя шире, надсмотрщик хотя и встал при появлении жрицы, но особого подобострастия не проявлял. И неудивительно.

Разговор происходил в коридоре третьего этажа тюрьмы. Одной из самых надежных и неприступных — и не только в Корге. Еще лет двести назад эта старая крепость была особой морской тюрьмой. Тут содержался весьма лихой народ — моряки, проштрафившиеся каперы, пираты, контрабандисты, — и неудивительно, что и узилище для них должно было быть достаточно надежным.

И тем более неудивительно, что с некоторых пор государи Корга избрали это место для содержания заговорщиков, что покушались на их власть. (Сейчас тут таковых, правда, не имелось.) А потом кто-то решил, что нет лучшего места для колдунов, преступивших закон. Для них Кардиргская тюрьма становилась могилой — сразу или немного погодя.

Соответственно, и стражи тут подбирались под стать месту: не слишком боящиеся кого бы то ни было. Надсмотрщик повидал и сановников, и лихих пиратских капитанов, и поэтому не робел даже перед служительницей Великой Матери.

— Хочу поговорить, — не вдавалась в подробности жрица.

— Поговорить? И зачем эта дрянь вам, досточтимая?

Аниза промолчала, как бы невзначай помахав свернутым в трубку свитком с большой желтой печатью на двуцветном шнурке.

— Как он себя ведет? — перевела она разговор на другую тему.

— Да как ему себя вести? Жрет себе да сидит; чего ему? Еще и растолстеет тут. Урод! — истово воскликнул надсмотрщик. — Он ведь что, оказывается, делал — собак травил! Убил бы стервеца, это ж надо: живых тварей — ядом! Людей еще так-сяк, а то созданий бессловесных... Вот все думал — может, морду ему набить для порядка?

— А ты не боишься, что за такое этот колдун сделает с тобой чего-нибудь?

— Не боюсь, — сообщил надсмотрщик. — Терпеть не могу чародеев — все они мошенники и лжецы. Впарят тебе какое-нибудь тухлое варево из сушеных пауков и копченых жаб в сметане, сдерут деньгу и сбегут. А ты потом три дня сидишь в сортире. Настоящих магов сейчас нет.

— Может быть. Но тем не менее я хочу с ним поговорить. — Она еще раз как бы между прочим продемонстрировала бумагу.

— Как пожелаете, — надсмотрщик встал, гремя ключами.

— Да, и пусть дверь будет открыта. Чтоб никто не подслушал, — уточнила жрица.

За гостеприимно открывшейся дверью оказалась довольно просторная камера. В обычной тюрьме ее заняло бы не меньше десятка арестантов, но здесь заключенный был всего один. Невысокий, щуплый, беловолосый и светлоглазый, с мелкими и невыразительными чертами лица. Облачен он был в драную рубаху и штаны, со следами старых кровяных пятен, выданную из кладовой Кардирга. Старая мера предосторожности — мало ли, вдруг маг зачарует какой-нибудь предмет своего гардероба, а потом спалит колдовским огнем и честных стражей порядка, и узилище?

Выглядел коротышка неважно: поминутно вытирал испарину, сидя в напряженной позе, время от времени лицо искажала гримаса страдания... Неудивительно — два раза в день в него вливали добрую кружку отвара траммы, ввергающей в такое состояние, что совершенно невозможно творить магические действия. Ведь этого человека арестовали в портовом кабаке, когда он, каким-то непонятным чародейством заворожив пьяного купца до полной потери сознания и отведя глаза другим посетителям таверны, сникал с него пояс с почти пятью сотнями серебром.

На его горе, в зале присутствовал морской колдун с одного из кораблей, который заметил неладное. И вот теперь грабитель ждет решения своей судьбы. А как известно всем, законы любой страны беспощадны к магам-преступникам. Ему предстояло пожизненное заключение, коему суждено было продлиться не очень долго, ибо трамма не только лишает способности творить чары, но и отравляет пьющего ее.

Все это промелькнуло в голове у Анизы, перед тем как она с небрежностью, присущей тем, кто привык, что за их одеждой следят другие, уселась на грязные нары.

В глазах узника появилось что-то похожее на любопытство.