Владимир Лещенко - Торнан-варвар и жезл Тиамат

— Итак, не буду долго говорить. Ты Чикко, фомор с острова Лард, что в Пиридианском архипелаге. Кстати, как тебя зовут по-настоящему?

— Благородная госпожа, я уже почти забыл свое истинное имя, и к тому же, наверное, потерял на него право...

— Ладно, как пожелаешь. Ты наследственный шаман клана Белой Совы?

— Уже нет, — коротко бросил Чикко. — Я им был.

— Все равно. Ты умеешь варить зелья всех видов для злых дел, как и для добрых. Ты умеешь отводить глаза, насылать порчу и смерть, лечить болезни и раны наложением рук, а также Словами и Знаками. Ты даже, говорят, можешь летать... Что скажешь?

— Брешут, пресветлая... Разве тогда я сидел бы тут? — грустно улыбнулся фомор.

— А почему ты покинул родину?

— Превратности судьбы, — так же лаконично ответил он. — Неужели столь высокая особа пришла в эту грязную дыру, чтоб узнать жизненную стезю мелкого вора?

— Не такой уж ты мелкий. Три года в Сейлессе, у контрабандистов, пять лет учения у мага, до того как попасть к нам в Кильдар. Кстати, тебя брал на работу Жериэнн — почему ты не принял его предложение?

Чикко помрачнел.

— Давал мало... — пробормотал он, отводя глаза.

— Врешь, — усмехнулась жрица. — Хозяин половины борделей в Тарикке — и поскупился?

Фомор поднял свои светлые глаза на гостью.

— Ты сама знаешь, для чего ему нужен был травник и колдун. Хоронить бабский грех... Или еще говорят — «сокрытие тайн любви»? Так это у вас называется? Я, может, и нарушил все законы своего народа, но есть веши, через которые я не переступлю... Пусть этим ваши цирюльники занимаются — а потом им рубят руки на площадях. А я, видишь ли, хочу с руками помереть. Странно, что ты, служительница Предвечной, этого не понимаешь...

— Понимаю, — ответила жрица, чье лицо вдруг окаменело на несколько мгновений. — И, может, получше тебя понимаю... Что ж, похвально, — она справилась с собой. — Правда, твоя вера не помешала тебе поступить на службу к Королю, который был одним из самых знаменитых убийц и грабителей Корга за последние двадцать лет. Ты очень быстро вошел в фавор у Короля и стал при нем придворным чародеем, лекарем и штатным изготовителем ядов. Я права?

— Ну, кто-то должен исцелять и воров, — передернул фомор плечами. — А что до отравы, то она предназначалась только для сторожевых псов.

— Знаю, и только поэтому ты пока не на виселице. Кстати, ты же прирожденный шаман, неужели не мог зачаровать собачек?

— Ну да, — нахмурился фомор. — Этих зачаруешь! Эта ваша коргианская сторожевая — не зверь, а настоящая нечисть! Противная богам тварь! Определенно, их вывели черные маги — без них не обошлось. Думаете, я не знаю, что к ним собственные дрессировщики входят только в кольчугах?

И вновь жрица кивнула. Из семнадцати отравленных ядами этого человечка псов не было ни одного нормального.

— Тем не менее, — продолжила она, — ты стал настолько знаменитым, что тебя пригласил на работу сам Суун, чтобы ты помог обчистить ювелирное заведение купеческой семьи Мугов. И ты сумел обезвредить не только псов, но и пятнистых пифонов, которые сторожили лавку...

— Да! И Суун остался мне должен за эту работу! — с болью в голосе бросил узник.

Ограбление лавки богатейших ювелиров Корга должно было стать его последним делом, ибо как раз обещанной суммы ему не хватало для того, чтобы наконец завязать с темными делами и начать осуществлять свою заветную мечту... Но, увы — знаменитого бандита вместе с половиной шайки прикончили стражники, прежде чем он расплатился.

— Также ты, пользуясь своими умениями, склонял к сожительству честных девушек различных сословий, — продолжила Аниза. — Сколько их было — двадцать, тридцать? Больше?

— Осмелюсь сказать, высокая повелительница, что доподлинных девиц среди них было лишь две, — вставил арестант.

— Вот как? — жрица приподняла брови. — Ты предпочитаешь опытных женщин? — На губах ее возникла многозначительная улыбка.

— Дело в том, уважаемая, что невинную девушку почти невозможно склонить к тому, чего она не знает. Как я, скажите на милость, смогу пробудить в ней страсть и воспоминания о пережитой сладости, если она этого еще не испытывала?

— Но двух-то ты обломал? Темнишь, братец, — бросила Аниза.

— Те две были уже перезрелыми, — вздохнул чародей. — Совсем, бедняжки, истомились в своем никчемном целомудрии...

— И ты их освободил от страданий?

Фомор промолчал. Потом вдруг торопливо вскочил и, согнувшись, пробежал мелкой трусцой в угол, к дурно пахнущей дыре в полу, и наклонившись над ней, присел. Тело его сотрясали спазмы.