Лорел Гамильтон - Поцелуй теней

Он посмотрел на ожидающую толпу:

– Ситхни, Никка, приведите царя гоблинов.

Ситхни повернулся в вихре длинных каштановых волос. Темно-лиловые волосы Никки я не видела, а бледный промельк его сиреневой кожи был бы заметен среди белой и черной кожи придворных. Но раз Дойл его позвал, значит, он здесь.

Толпа расступилась, и появился Кураг бок о бок со своей царицей. Гоблины, как и сидхе, считают своих консортов товарищами по оружию, а не слабаками, которых надо прятать от опасности. У царицы было столько глаз, разбросанных по лицу, что она была похожа на большого паука. Широкий безгубый рот скрывал клыки, которые любому пауку сделали бы честь. У некоторых гоблинов в теле есть яд, и я готова была ручаться, что новая царица Курага из этой породы. Глаза, яд и гнездо рук вокруг тела как клубок змей делал ее почти совершенством гоблинской красоты, хотя она могла похвастаться только одной парой сильных кривых ног. Дополнительные ноги среди гоблинов – красота очень редкая. Кеелин просто не ценит своего счастья.

У царицы гоблинов был довольный вид, говоривший, что вот женщина, которая знает себе цену и не продешевит. Гнездо рук липло к телу Курага, поглаживая, лаская. Одна пара рук сунулась ему между ног, поглаживая через штаны. Факт, что она сочла нужным делать нечто столь явно сексуальное при представлении мне, говорил, что она считает меня соперницей.

Мой отец настаивал, чтобы я хорошо знала гоблинами двор Мы много раз бывали у них при дворе, а они навещали нас Отец говаривал: "В основном на наших войнах воюют гоблины Они – костяк нашей армии, а не сидхе". Это было так со времен последней гоблинской войны, когда был заключен договор действовавший между нами. Кураг был так накоротке с моим отцом, что даже попросил моей руки, то есть чтобы я стала его спутницей. Остальные сидхе были смертельно оскорблены кое-кто даже поговаривал о войне. Гоблины же его стремление к невесте столь человекоподобного вида расценили как верх извращения и за его спиной поговаривали насчет поисков нового царя. Но некоторые гоблины видели выгоды того, чтобы царица была сидхейской крови. Потребовались некоторые дипломатические усилия, чтобы не допустить ни войны, ни моей свадьбы с гоблином. И вскоре после этого было объявлено о моей помолвке с Гриффином.

Кураг навис надо мной. Кожа у него была желтоватая, как у Ффлур. Но вместо идеальной гладкости, похожей на полированную слоновую кость, Кураг был весь покрыт бородавками и буграми, и каждая такая неровность считалась признаком красоты. Из одного большого бугра на плече высовывался глаз. "Блуждающий глаз" – называлось такое у гоблинов, потому что глаз ушел с лица. Мне в детстве очень нравился этот глаз. Нравилось, как он движется независимо от лица, от трех других глаз, украшавших резкие, широкие черты. Глаз на плече был фиалковый и с длинными черными ресницами. А над правым соском находился рот с полными красными губами и белыми зубками. Эти губы облизывал тонкий розовый язык, и рот дышал. Если приложить перышко, рот будет сдувать его вверх снова и снова. Пока отец и Кураг беседовали, я развлекалась, наблюдая за этим глазом, ртом и двумя тонкими ручками, которые торчали у Курага справа по обе стороны ребер. Мы и в карты играли – я, этот глаз, этот рот и эти руки. И я думала, что Кураг очень умный, раз у него получается делать такие различные вещи все сразу.

Чего я не знала, пока не выросла, – это что у него ниже пояса была еще пара ножек, дополненная небольшим, но вполне функциональным пенисом. У гоблинов понятия об ухаживании довольно грубые, сексуальная доблесть у них в большом почете. Когда я не выразила энтузиазма по поводу предложения Курага, он сбросил штаны и показал основной и вспомогательный приборы. Мне тогда было шестнадцать, и я до сих пор помню свой ужас, когда осознала, что в теле Курага заключено иное существо. Существо с достаточным разумом, чтобы играть в карты с ребенком, когда Кураг на это не обращает внимания. В нем сидела целая личность. Личность, которая, будь генетика к ней милостивее, могла бы соответствовать этому красивому фиалковому глазу.

После этого мне всегда было неуютно в присутствии Курага. Дело было не в его предложении и не в зрелище его выдающейся мужественности, немедленно вытянувшейся во фрунт.

Дело было во втором его пенисе, большом и раздутом, независимом от Курага и жаждущем меня. Когда я отвергла их – да, именно их, – фиалковый глаз уронил одинокую слезу.