Лорел Гамильтон - Поцелуй теней

Кураг хихикнул, тихо и нехорошо, но с предвкушением.

Меня слегка шатало, но я стояла на ногах, а только это и требовалось. Но мне надо будет вскоре сесть, чтобы не упасть.

– Моя очередь, – сказала я.

Кураг осклабился шире:

– Соси меня, милая Мерри, соси крепко!

Я бы покачала головой, если бы не знала, что от этого она закружится еще сильнее.

– Ты не меняешься, Кураг.

– А зачем? – спросил он. – Ни одна женщина, с которой я спал за последние восемьсот лет, не ушла от меня недовольная.

– Только окровавленная, – сказала я.

Он моргнул, потом снова засмеялся:

– А без крови – какой смысл?

Я постаралась не улыбнуться, но не сдержалась.

– Бахвальство гоблина, который еще даже своей крови не предложил.

Он протянул мне руку. Кровь текла густым красным потоком. Рана, которую он предложил мне, была глубже, чем казалась, – зияющая полоса, как третий рот.

– Твоя царица хотела тебя убить, – сказала я.

Он посмотрел на рану, все еще ухмыляясь:

– Ага.

– А тебе, похоже, приятно.

– А тебе, похоже, принцесса, хочется оттянуть момент, когда ты своим чистеньким ротиком приложишься ко мне.

– Кровь сидхе сладка, кровь гоблинов горька, – произнес Гален.

Есть у нас такая старая поговорка. И неверная.

– Пока кровь красная, она вся для меня одного вкуса, – сказала я и опустила рот к открытой ране.

Я не могла охватить рану ртом, как охватывал мою рану Кураг. Но взять его кровь – это требовало больше, чем простого касания губ. Отнестись к питью крови иначе, как к акту страсти, которым оно должно быть, как к чести, которой оно должно быть, – смертельное оскорбление.

Это особое искусство – сосать кровь из раны столь глубокой. Надо начинать медленно, врабатываться в рану. Я стала лизать кожу возле самого мелкого края раны медленными и длинными движениями. Один из приемов, когда пьешь много крови, – глотать часто. Второй – сосредоточиться на каждой задаче отдельно. Я сосредоточилась на том, какая грубая кожа у Курага, на здоровенном шероховатом бугре, который соседствовал с раной как узел в коже. Я изучала этот узел, секунду катала его во рту, что было больше, чем я должна была сделать, но я набиралась мужества перейти к ране. Немножко крови я люблю, немножко боли, но эта рана была глубокая, свежая и несколько излишне... обильная, чтобы быть приятной.

Я еще два раза лизнула неглубокий конец раны и сомкнула над ней губы. Кровь потекла слишком быстро, и мне пришлось судорожно сглатывать, дыша через нос, и все равно слишком еще было много этой сладковатой, с металлическим вкусом жидкости. Слишком много, чтобы не мешала дышать, слишком много, чтобы проглотить. Я чуть не поперхнулась и постаралась думать о чем-нибудь другом, о чем угодно. Края раны были очень чистыми и гладкими. Уже по одному этому было ясно, как остер этот нож. Мне стало бы легче, если бы я могла помочь себе руками, получала информацию от других органов чувств. Я ощущала, как мои руки напрягаются, будто ищут, во что вцепиться. И я не могла подчинить их себе до конца. Что-то надо было делать.

Чья-то рука зацепила мои пальцы, и я схватилась за нее, сжала. Вторая рука повисла в воздухе, но и ее тоже перехватили. Я подумала, что это Гален – по идеальной гладкости тыльной стороны ладони, но сама ладонь и пальцы были в мозолях от меча и щита – слишком грубых для Галена. Эти руки упражняются с оружием дольше, чем Гален живет на свете. Я держалась за них, они отвечали на мое пожатие, держали меня в ответ.

Мой рот мой не отрывался от руки Курага, но внимание я переключила на руки, на силу, что держала меня. Я ощущала, как она удерживает мои руки за спиной, чуть приподнимая, на самом краю боли. Чудесное отвлечение, как раз то, что мне было нужно.

Я с судорожным вздохом оторвалась от раны, наконец-то имея возможность как следует вдохнуть. Чуть было не закашлялась, но державший меня дернул мне руки кверху, и я снова ахнула вместо этого. Миг прошел, и снова все было в порядке. Опасность оконфузиться, выблевав всю эту добрую кровь, миновала меня.

Руки, державшие меня, опустились вниз, боль прошла. Теперь я могла просто держаться за них.

– Хм-м, – произнес Кураг. – Отличная работа, Мерри. Ты истинная дочь своего отца.

– Высокая похвала в твоих устах, Кураг.

Я шагнула назад, оступилась. Руки удержали меня, дали опереться на грудь своего владельца. Я, еще не повернувшись, знала, кто это. Дойл смотрел на меня сверху, а я прислонялась к его телу, все еще цепляясь за него руками.