Лорел Гамильтон - Поцелуй теней

Так зачем таких непредсказуемых страхолюдин держать при себе? Потому что единственное правило, которого всегда придерживались при Неблагом Дворе, таково: рады всем. Никто и ничто не будет отвергнут. Мы – темная свалка для кошмаров, слишком злобных, слишком извращенных для сияния Благого Двора. Так есть, так было и так будет. Хотя быть принятым при Дворе еще не значит, что тебя примут как сидхе. Мы с Шолто оба можем служить примером.

Я еще раз глянула в зеркало, чуть тронула губы помадой, и все. Помаду я положила в расшитую бисером сумочку под цвет платья. Чего же хочет от меня королева? Я глубоко вздохнула, глядя, как вздымается и опадает моя затянутая атласом грудь. Все на мне сияло: кожа, глаза, волосы, глубокий блеск гранатов ожерелья. Я выглядела великолепно, даже сама могла так сказать. Единственное, что выдавало во мне нечистокровную сидхе, – мой рост. Слишком я коротышка.

Я сунула в сумочку маленькую щеточку для волос, потом задумалась: взять с собой еще косметику, чтобы освежать ее в течение вечера, или баллончик слезоточивого газа? Решила в пользу газа. Если есть выбор между лишней косметикой или лишним оружием, всегда выбирай оружие. Сам факт, что такой вопрос возник, свидетельствует, что оружие тебе нужнее.

Ситхин, холмы фей, возвышались в угасающем свете небольшими бархатными горами на фоке расплавленного оранжевого неба. Луна уже поднялась высоко, гладкая и сияющая серебром. Я с наслаждением вдохнула прохладный, освежающий воздух. Иногда в Калифорнии просыпаешься утром, и воздух пахнет осенью. С утра приходится надевать штаны и легкий свитер. Кое-где на землю падают листья, и образуются кучки высохшей и пожелтевшей листвы, которые, шурша, танцуют на ветру, и все похоже на октябрь. Потом к полудню приходится сменить брюки на шорты, и все становится похоже на июнь.

А здесь – настоящее. Воздух бодрит, но не морозит. Ветер, поддувающий в спину, пахнет высохшей убранной кукурузой и еще – темным, резковатым ароматом опавших листьев.

Если бы я могла приехать домой на октябрь и видеть только тех, кого хочу видеть, это было бы в радость. Осень – мое любимое время года, октябрь – любимый месяц.

Я остановилась на тропе, и двое моих спутников встали вместе со мной. Баринтус посмотрел на меня вопросительно. Гален спросил:

– В чем дело?

– Ни в чем, – сказала я, – абсолютно ни в чем. – Я еще раз глубоко вдохнула осенний воздух. – В Калифорнии такого аромата никогда не бывает.

– Ты всегда любила октябрь, – заметил Баринтус.

Гален ухмыльнулся:

– Я тебя с Кеелин почти каждый год вытаскивал повыть приведениями в Хэллоуин, пока вы не выросли из таких проделок.

Я покачала головой:

– Я не выросла из таких проделок. Просто мой собственный гламор достаточно усилился, чтобы скрывать, кто я. Мы с Кеелин ходили одни пугать соседей, когда мне было пятнадцать.

– У тебя в пятнадцать лет хватало гламора, чтобы скрыть Кеелин от глаз смертных? – спросил Баринтус.

Я посмотрела на него и кивнула:

– Да.

Он открыл было рот, но тут нас прервали. Прозвучал бархатный мужской голос:

– Ну, разве это не трогательно?

Голос развернул нас всех – туда, дальше по тропе. Гален встал передо мной, закрыв щитом своего тела. Баринтус посмотрел назад, нет ли там еще кого-нибудь. Нет, темнота позади была пустой, но того, что впереди, вполне хватало.

Посреди тропы стоял мой кузен Кел. Полночного цвета волосы длинным плащом спадали за его спиной, и трудно было отличить, где кончаются волосы и начинается черный пыльник. Весь он был в черном, если не считать проблеска белой рубашки, сияющей как звезда среди ночной тьмы.

Он был не один. С одной стороны от него стояла, готовая встать впереди и заслонить его, Сиобхан, капитан его стражи и его любимая убийца. Она была невысокой, чуть выше меня, но я видела однажды, как она кого-то двинула поднятым "фольксвагеном". Белые волосы светились в темноте, но я знала, что они не белые, а серебристо-серые, как паутина. Кожа бледная, тускловато-белая, не светящаяся белизной, как у меня или Кела. Глаза тускло-серые, с пленкой, как слепые глаза дохлой рыбы. Она была одета в черные доспехи, шлем держала под мышкой. Плохой знак, что Сиобхан в полной боевой броне.

– Полная боевая броня, Сиобхан? – спросил Гален. – По какому случаю?

– Подготовка – основа боя, Гален.

Голос отвечал ее облику – сухой свистящий шепот.

– А что, нам придется вести бой? – удивился Гален.