Лорел Гамильтон - Поцелуй теней

– Вы в самом деле думаете, что я бы взяла такой очевидный псевдоним, не будь мне глубоко плевать, узнают меня или нет?

На его лице мелькнуло сомнение. Он выпрямился, оказавшись почти рядом со мной.

– То есть вам все равно, если я опубликую ваш псевдоним?

– Барри, мне все равно, что ты будешь публиковать, но я бы сказала, что ты от меня не дальше двух футов. – Я оглядела вестибюль. – Я бы даже сказала, что в этом вестибюле нет никого, кто был бы от меня дальше пятидесяти футов. – Я повернулась к Галену: – Не будешь ли ты так добр попросить девушку за конторкой позвонить в полицию, – я оглянулась на Дженкинса, – и сообщить, что я подвергаюсь приставаниям?

– С удовольствием, – сказал Гален и зашагал к конторке портье.

Мы с Баринтусом остались стоять с моим багажом.

Дженкинс смотрел то на меня, то на Галена:

– Полиция мне ничего не сделает.

– Заодно и проверим? – предложила я.

Гален говорил с той же девушкой, которая глазела на Баринтуса. Теперь она его себе представляет голым? Хорошо, что я в другом конце вестибюля, застрахована от случайного прикосновения. Может, ловить случайно образы чужого вожделения и полезно для подбора жрецов и жриц храма, но так как храма у меня нет, мне это только мешает.

Дженкинс смотрел на меня в упор.

– Я так рад, что вы вернулись, Мередит. Искренне, очень рад.

Слова были вежливо-приветливые, но интонация – чистый яд. Его ненависть ко мне была почти осязаемой.

Мы с ним вместе видели, как портье взяла телефонную трубку. Двое молодых людей, у одного табличка "Помощник управляющего", у другого – только с именем, решительно зашагали к нам.

– Я думаю, Барри, что тебя ждет уведомление о расчете. Желаю приятно провести время в ожидании полиции.

– Никакое постановление суда не удержит меня вдали от вас, Мередит. У меня руки начинают чесаться, когда я чую материал. Чем лучше материал, тем сильнее чешутся. А когда я возле вас, Мередит, я готов прямо кожу с них соскрести. Что-то крупное готовится, и оно вертится вокруг вас.

– Ну и ну, Барри, когда ты стал пророком?

– В один прекрасный день на тихой проселочной дороге, – ответил он и наклонился так близко, что стал слышен запах лосьона, забиваемый застарелым табаком. – Мне было явлено то, что вы называете прозрением, и с тех пор у меня этот дар.

Сотрудники отеля были уже почти рядом. Дженкинс наклонился еще ближе, настолько, что со стороны это выглядело бы поцелуем. И прошептал:

– Кого боги хотят погубить, сперва лишают разума.

Его схватили под руки и потащили от меня прочь. Дженкинс не сопротивлялся – ушел спокойно.

– Его отведут в кабинет управляющего до прихода полиции, Мерри, – сказал Гален. – Ты знаешь, они ведь его не арестуют.

– Нет, в Миссури пока еще нет закона о преследовании.

Мне пришла в голову интересная мысль: что, если бы мы заманили Дженкинса за мной в Калифорнию, где законы другие? В округе Лос-Анджелес законы о преследовании достаточно суровы. Если Дженкинс станет уж слишком большой докукой, может быть, я постараюсь, чтобы он за мной поехал куда-нибудь, где его на какое-то время засадят за решетку. Он публично поцеловал меня против моей воли – так я заявлю – перед лицом беспристрастных свидетелей. При правильных законах он будет очень плохим мальчиком.

Раскрылись двери лифта. Отлично, но сейчас меня спасать уже не нужно. Двери закрылись за нами, оставив нас в зеркальном ящике. Все мы молча созерцали свои отражения, но Гален сказал:

– Дженкинса ничему не научишь. После того, что ты с ним сделала, он бы должен был тебя бояться.

У моего отражения от удивления глаза полезли на лоб. Я опомнилась, но поздно.

– Это была догадка, – сказала я.

– Но верная, – подтвердил Гален.

– А что ты с ним сделала, Мерри? – спросил Баринтус. – Ты же знаешь правила.

– Я знаю правила.

И я хотела выйти из остановившегося лифта, но Гален меня придержал за плечо.

– Мы – телохранители. Первым должен выйти один из нас.

– Извини, отвыкла, – сказала я.

– Привыкни снова, и быстро, – отозвался Баринтус. – Я не хочу, чтобы тебя ранили только потому, что ты не спряталась за нами. Принимать риск на себя, чтобы ты была в безопасности, – наша работа.

Он нажал кнопку удержания дверей открытыми.

– Это я знаю, Баринтус.

– И все же ты чуть не вышла первой.

Гален очень осторожно выглянул из лифта, потом вышел в холл.

– Чисто.

И он отвесил низкий поклон. Косичка упала с его плеча и коснулась пола. Я помнила времена, когда его волосы спускались к полу зеленым водопадом. Во мне жила мысль, что именно такие должны быть волосы у мужчины. Такие длинные, что достают до пола. Такие длинные, что накрывают мое тело шелковой простыней в минуты любви. Я огорчилась, когда он их отрезал, но это было не мое дело.