Ольга Зима - О чем поет вереск (СИ)

И сломались в черное крошево. Друиды, зашипев в очередной раз, пропали.

Мидир распахнул сюрко, да так и замер в неверии — с внутренней стороны, напротив сердца, виднелась золотая вышивка, заботливо подшитая Этайн. От нее шли светлые лучи, словно наша королева и правда была из Дома Солнца. Они укрепляли защиту замка — Этайн любила не только Мидира! Она полюбила всех волков! Все травы, высаженные ей в королевском саду, все, казалось, хаотично и в разных местах, внезапно образовали одну защитную руну! Она помогала цитадели держать защиту. Она спасла Мидира. Она спасла волков.

Самхейн второго года Темной эпохи.

Время подводить итоги.

Мидир, обратив против черных вихрей магию неблагих, смог утишить наш мир. В Укрывище не пострадал никто — земля защитила своих детей. Когда дымные ши были изничтожены, пропала воронка в мир теней на границе наших владений.

Мир вновь стал целым. Вот только дороги к фоморам и неблагим закрылись навечно.

А ко мне вместе с осенью явились сны.

Мне редко снятся сны на этой земле, но лучше бы они не приходили вовсе. Ибо ши не могут видеть воображаемое, по большей части они в нем живут. Они видят прошлое, будущее, и то, что происходит сейчас. Разве немного искаженное.

Первой посетила желтая свобода неблагих. Она знакома мне: иногда короли трех миров пересекались — когда у Айджиана, когда у Лорканна, когда у волков.

Лорканн, едва стоя на ногах, вваливается в зал, похожий на королевский. Около десяти неблагих поворачивают головы к королю и вскакивают с мест. Ши, одетый побогаче и похожий на Лорканна, но помоложе, машет рукой всем на выход. Однако грифон не дает уйти, в одно движение придавливая неблагих к стульям магией воздуха.

— Нет, сын, как раз хорошо, это — хорошо, — Лорканн вытягивает из воздуха корону, которую я ни разу не видел на самом грифоне. — По счастью, ты сообразительный. Будешь королем, будешь королем лучше меня, мое королевское слово. Последнее.

Опускает корону из четырех ободков на голову сына, очерчивает руну, и за спиной нового неблагого короля взвивает ветром неистовая мощь Темного Мира.

— Теперь ты король, распоряжайся силой с умом. И воспитай Джоков! Твои пострелята будут жестокими, если ты не будешь их любить. А глупые они уже сейчас!

Сын порывается его перебить, но неукротимый грифон пошатывается, удивляя до потери слов.

— Нас с матерью не ищи, в парк всем ход закрыт десять лет, не спрашивай, не вставай. Прощай.

Сын переводит дух раньше прочих, вскакивает, бежит до дверей и натыкается на препону из воздуха прямо поперек проема.

— Куда ты?! С тобой вечно так! Ничего не объясняешь!

— А твоя сестра бы пожалела. Какие вы оба получились разные. Ты хотел быть королем — ты король. Я мешал — я ухожу. Прочими вопросами ты не задавался. Только, прошу, удели время детям. Твоя супруга хороша, но одной мягкостью их не вытянуть.

Лорканн доходит до дверей, глубоко вздыхает и скрывается за ними.

Засов падает. Наступает новая эпоха…

…Второй пришла зелень океана. Вернее, шипение. Весьма знакомое шипение.

— …Этот мальчик-х — сын проклят-того волка, обруш-ш-шившего на весь Ниж-шний мир искаж-шение и т-тень…

Знакомые голоса! Они темны даже под водой.

— …отдай ег-хо нам!

Они жаждут силы больше, больше, еще больше. Полукровки вкусны и пропитаны магией. А уж ребенок Мидира…

— …ты долж-шен понимать, не стоит ждать хорош-шего от волч-щьего отродья!

Наконец в зелени моря я различаю Айджиана.

Морской царь сидит, опустив голову, навалившись на один подлокотник. Синие мощные рога выдаются высоко вверх. Корона, белая, как сияние фоморских глаз, пылает между рогами.

— Убирайтесь, — низкий голос колышет не только воду, но и магию. — Убирайтесь! Я предупредил.

— Ты не понимаеш-шь, морс-ской ц-сарь, не понимаеш-шь…

— …не понимаеш-шь, кого пригрел на груди!

— Твой сын поразит тебя в сердц-се, стоит отвес-сти взгляд!

— Убирайтесь, — повторяет Айджиан. Он всегда немногословен.

— Но ц-са…

— Убирайтесь! — голова поднимается, глаза горят яростным зеленым огнем. — Или останетесь здесь. Навсегда. Нис! Мой! Наследник! Он мой сын! А вам больше нет доступа в мой дом!

Трудно судить, что из увиденного во сне правда, а что вымысел и отражения чаяний, помноженные на переживания о судьбе нашего пострадавшего мира.

И я пришел к моему королю за советом в редкий миг его отдыха. Он жестом разрешил мне войти, но с кресла не поднялся. Чуть дальше, свернувшись почти калачиком, дремал на диване принц. Неотлучное следование его за братом, я уверен, спасало обоих.