Эрика Легранж: Фрай Уэнсли – охотник на демона

Существо из мифического мира грез возникло перед испуганными смертными. Сейчас она предстала в своем истинном облике — прозрачная зеленоватая кожа, которая будто прятала изнутри светящуюся сферу, от чего глаза полыхали призрачным сиянием. Она некоторое время смотрела на всех одновременно, пока не нашла заинтересованное лицо. В какой-то разорванный миг, оказалась подле Фрейлин, которая едва ее заметила.

— Ты плачешь по нему, смертная? — задала вопрос дреяма, обходя рыжеволосую девицу сзади, но та даже не повернула головы.

— Не твое дело, — сухо и сипло ответила Фрейлин, нет, эта женщина не заливалась слезами, не стонала, оплакивая Фрая, она представляла собой опасную помесь и могла нанести смертельный удар, разговаривая ровным тоном. Магическое существо ощутило всю ее ненависть, злость и отчаяние — эта женщина полюбила в тот единственный раз, когда это было настоящее чувство, но ее любимого нет с ней, а остальное ее мало волновало. Такие люди обычно уходят в безызвестность и никто не знает о их дальнейшей судьбе. Наверное, в какой-то момент дреяма прочла мысли смертной и, обогнув круг, снова заглянула ей в глаза:

— Неужели и ты хочешь покориться судьбе, несчастная женщина, и опускаешь руки?

Фрейлин встретила этот необыкновенный взгляд настолько холодно и безразлично, что дреяма отступила:

— А как ты думаешь, повелительница призрачных лугов?! Или ты считаешь меня настолько потерянной, что я не могу кого-то по-настоящему полюбить? Я буду оплакивать его всю свою оставшуюся жизнь и корить себя за то, что он во мне сомневался! — она выдохнула, и глаза ее наполнились слезами.

— Тогда выскажи ему это, смертная, не души в себе эту боль, выплачь ее.

Дреяма полыхнула зеленым огнем, превратившись из человеческого образа в шар, который лопнул и растворился. На земле лежал Фрай, пострадавший от встречи с демоном, его одежда была перепачкана кровью. Аль-Тур-Дрея подарила, напоследок, нашему герою последний шанс, отняв душу умирающего Фрая из объятий Смерти. Фрейлин упала перед ним на колени, склонилась и разрыдалась. А Эдвард Уэнсли, который до того стоял белее белого, подскочил к обоим и обнял их, в эту минуту он корил себя за самый большой грех — отдать родного человека на растерзание монстру, а ныне он рыдал вместе с дамой…