Евгения Сафонова - Дифференцировать тьму

Тому, как он в который раз всё просчитал.

…стоя на одной ноге, я покорно зажмурилась. Вытянула вперёд правую руку. Не открывая глаз, коснулась пальцем кончика своего носа.

Действия остро напомнили о моих визитах к невропатологу, но таким образом Морти хотела удостовериться, что больше лекарства мне не понадобятся.

– Порядок. Лод хорошо потрудился. – Когда я посмотрела на принцессу, она довольно кивала. – Ещё пару дней попьёшь укрепляющие настойки, и только. Повезло, что это был хейлаблосфахт… а не лёмун, к примеру.

– Хейлаблосфахт? – переспросила я, сев обратно на кровать.

– Яд, которым тебя отравили. Разрушает мозг, вызывает паралич и внутреннее кровотечение. Коварная штука. Для исцеления нужно вовремя ввести противоядие, потом излечить повреждённые участки мозга, пока не слишком поздно, а после вывести яд из организма. Как можно быстрее. Иначе рискуешь не умереть, но остаться парализованным… или выжить из ума.

Я вздрогнула, когда представила, что было бы со мной при таком раскладе.

Так вот зачем эта проверка. Действительно, если б мой бедный мозг не вылечили полностью, координация движений наверняка бы пострадала. И если выбирать между смертью и превращением в имбецильный овощ – для меня выбор очевиден.

Если я найду того, кто решил ударить меня по самому главному, самому важному…

– А вот лёмун просто останавливает сердце. Действие отсроченное, но потом умираешь моментально. – Сидя рядом со мной, Морти посмотрела на Лода. Колдун ждал вердикта в кресле, внимательно наблюдая за нами. – Почему вы уверены, что это Артэйз?

– Он единственный, у кого есть повод ненавидеть Снезжану. Лишь сильная ненависть могла толкнуть отравителя сделать это у меня под носом. И он был там, я точно помню.

– У нас нет никаких доказательств, – вздохнула я.

– У нас есть твоё свидетельство. Из всей гвардии Альи лишь семеро используют этот яд для своих клинков, и Артэйз среди них. Мы допросим всех семерых, – Лод провёл пальцем по своим губам. – Поскольку я едва не умер вместе с тобой, это покушение на советника Повелителя. По нашим законам… при расследовании подобных дел на допросах можно использовать пытки.

– Ты что, собираешься их пытать? – вскинулась Морти.

– Я собираюсь заставить их поверить в это. Но Артэйз не позволит, чтобы его друзья пострадали за его преступление. – Губы колдуна, словно подчиняясь движению пальца, растянула усмешка. – Он хороший друг. Этого у него не отнимешь.

– И что дальше ты собираешься делать? Ты ведь знаешь, какое наказание положено за такое.

Лод поднял бровь:

– Мне кажется, или ты не одобришь казнь того, кто едва не погубил твоего хальдса?

– Артэйз рос на наших глазах. И он не хотел убивать тебя. Он просто глупый мальчик.

– Который вот уже второй раз пытался убить слабую беззащитную девочку. А я предупреждал его, что будет, если он ещё раз тронет мои вещи.

– Но ведь всё обошлось.

И я отчётливо поняла, в чём колоссальная разница между мной и Морти. В том, что для меня главное – сам факт покушения, а для неё – исход. То, что всё обошлось. А раз обошлось, почему бы не простить? Даже если убить пытались твоего любимого.

Дать второй или третий шанс…

Она умела прощать. Глупость, подлость, лицемерие, предательство.

И это было одной из тех вещей, что делали её такой прекрасной.

– Он сын одного из великих домов, – продолжила Морти. – Его дед вёл наш народ, когда дроу отступали из Хьярты. То, что он сделал, ужасно, и его нужно покарать, покарать сурово… но смерти он не заслужил. К тому же, – она качнула головой, – его дом никогда этого не позволит.

– Закон есть закон.

– Ты знаешь наш народ. Не когда дело касается человеческой девчонки.

– Это дело касается меня, Морти. Меня. Не важно, хотел он моей смерти или нет. Но ты права, я не хочу, чтобы его дом роптал. – Лод вгляделся в дальний угол, окутанный тенями. – Акке!

Синие глаза иллюранди сверкнули во мраке пару секунд спустя.

– Да?

– У меня есть послание для эмэра Айкатта из дома Рауфгата. Думаю, он уже встал. Скажи, что Повелитель желает видеть его… чтобы ему не пришлось торопиться… положим, спустя десять минут после полуночи.

У дроу я не смотрела на часы. Предпочитала не думать, сколько времени – ведь под горами не было солнца, чтобы напоминать о том, что я сплю днём и бодрствую ночью. И я просто называла время после пробуждения «утром», а время перед сном «вечером»; но напоминание о том, что для дроу полночь была разгаром рабочего дня, звучало довольно странно. Где-то я вычитала, что в Риджии сутки делятся на десять часов, а час – на сто минут, местный час равнялся двум целым и четырём десятым земного, и для дроу день начинался лишь с седьмого часа из десяти, аналога наших пяти вечера…