Петр Гурский - Закон Ордена [сборник litres]

Масса задержал коня и позволил Вахабе уехать вперед. Неотмщенные проезжали мимо, а Масса стронул коня, лишь когда с ним поравнялась Сальме. Он поехал рядом.

– Возьми троих и займись делом, – приказал он.

Сальме кивнула, рукой указала троим и придержала коня. Те трое остановились вместе с ней.

Все четверо развернулись и поехали назад, в город.

Служанка Аллие разделась, готовясь укладываться в постель, уселась нагой перед зеркалом, посмотрела на себя, с удовольствием приподняла ладонями груди. Как жаль, что рядом нет мужчины, который мог бы на нее посмотреть!

Аллие надела короткую ночную сорочку, задула свечу и улеглась. Ночную тишину тревожила лишь едва слышная игра на фортепиано в гостиной. Госпожа отослала Аллие уже час назад. Служанка знала, что вскоре фортепиано умолкнет, а из главной спальни донесутся другие звуки – поначалу тихие, а затем все громче и громче.

Как обычно, те звуки, стоны и вздохи сделаются совсем уж фальшивыми, наигранными. Аллие хорошо знала представления подобного рода. Она несколько лет служила у Миккены Санеер. Вскоре после похорон мужа сагиня выкупила служанку у новых хозяев и вернула в свой саггард.

И замечательно получилось! После смерти сага Вахабы все поменялось к лучшему. Госпожа успокоилась, вернулась светская жизнь, в дом зачастили красиво одетые мужчины и женщины, они смеялись, танцевали, громко разговаривали, и никто не упивался допьяна.

Аллие любила глядеть на них и воображать, что стала им своей и развлекается с ними.

Даже пес, так часто будивший по ночам, уже умолк. Новый саг приказал отравить его. Аллие было жаль пса, но ведь закончились эти жуткие ночные концерты. Когда пес выл, Аллие всегда казалось, что случится ужасное. Теперь вытье ушло в прошлое, а вместе с ним – ее скверные предчувствия.

Когда она засыпала, из гостиной еще доносилась музыка.

Ее слышали и на улице – приглушенная, но узнаваемая, она доносилась и за ворота. К ним подъехали четыре всадника в масках. Один спешился, подошел к калитке, помедлил с минуту, и ворота раскрылись – бесшумные на завесах, недавно смазанных оливковым маслом. Створка распахнулась, во двор вошли четверо в плащах. Его ярко освещали факелы, но четверо и не думали прятаться, шли спокойно, выпрямившись, бесшумные, укрытые черно-алыми плащами.

Во всем доме свет оставался только в гостиной. Три больших окна – одно слегка приоткрыто – лучились светом десятков свечей. В окнах мелькал силуэт танцующей женщины.

Крыльцо недавно отремонтировали, еще не выветрился запах краски. Тот самый, отворивший ворота, встал перед дверями в дом. Те были из черного дерева – того сорта, какой заморские купцы ценили на вес серебра. Замки открывались один за другим.

Наконец двери открылись, и все четверо вошли.

Тот, кто вошел последним, обернулся и посмотрел на пустой двор, на факелы, ухоженные свежие газоны, на клумбы, где еще не успели распуститься недавно посаженные цветы.

Прежде чем прикрыть за собой дверь, последний вытащил из ножен кинжал с рукояткой из слоновой кости, густо усаженной мелкими алмазами.