Петр Гурский - Закон Ордена [сборник litres]

Вахаба уже чувствовал себя нормально и хотел выбраться из кровати, но ему упорно не позволяли, заставляли лежать, а Сальме пичкала зельями, непременно и одинаково мерзкими.

– Пей, – повторила Сальме.

Он взял из ее рук стальную кружку и выпил тягучее, горькое, сытное зелье.

– Сегодня можешь подняться, – сообщила Сальме, забрала кружку и ушла.

Вахаба был искренне благодарен ей за отвратительные зелья и супы, за слова и за руки, – уродливые, без ногтей, такие непохожие на руки Мики, за преждевременную седину, за никогда не улыбающееся лицо.

Теперь Вахаба знал, отчего Сальме никогда не смеется.

В соседней избе оставались только могильщик и Сальме. Ватфа с Эрмотхом поблизости видно не было.

– Иди сюда, парень, вижу, полегчало тебе, – сказал могильщик и поманил рукой.

Старец смерил сага взглядом с головы до ног, а сам притом попивал из бокала. Оттуда пахло дорогим алкоголем.

– Садись, – велел старик. – Я бы предложил выпить, но, увы, тебе еще слишком рано.

– Я хочу поблагодарить тебя, – сказал Вахаба.

– Да все в порядке, ты уже поблагодарил.

Старик был уже изрядно пьян.

– Но как ты узнал?

– Я знаю многих их тех, кто готовит подобные препараты. Рецепт старинный, сложный, те, кто его применяет, люди необычные. Я стараюсь знать их. Твой знакомый, Минсур, заказал препарат у моего знакомого, тот сообщил мне, и я приехал специально для того, чтобы вытащить тебя.

– Минсур? – удивился Вахаба.

– Да, именно он.

– Вместе с Мики, – добавил саг.

– Да, так.

Вахаба промолчал.

– А формально я приехал для того, чтобы занять место могильщика.

– …Прежний погиб? – сказал саг.

– Я с ним покончил. Совсем был никчемный человек, – сообщил старец и махнул рукой. – Хотя умер он не от моей руки. Его лишил жизни твой друг Ванго, споил и пьяного спихнул в могилу.

– Ванго… но зачем?

– Конечно, чтобы я мог занять место могильщика. И, кстати, именно Ванго сделал препарат для Минсура. И сообщил об этом мне.

– А я почти считал его другом.

– Он и есть твой друг, – уверил старец. – Но, как правило, друзьями бывают лишь в определенной мере. А Ванго – человек продажный, как и любой другой. Конечно, ты у нас не продажный, и это сильно не понравилось твоей женушке. А Ванго продает препараты, и сам продажный, но в определенной мере. Поэтому он забеспокоился о тебе, вызвал меня. Какие у тебя к нему претензии? Он – твой лучший друг.

– Значит, лучший?

– Он представил нам тебя, подсказал, как легче устеречь. А мы все время оставались неподалеку, стерегли. Эх, саг, ведь мы постоянно ждали, чтобы прийти, когда тебя предадут.

– Мою жизнь в Нижних кварталах спасли Неотмщенные, – напомнил Вахаба.

– У тебя была их цепь. Не я ли вручил ее тебе? Неотмщенные всегда знают, где их цепи. А я знал, что Минсур вышлет за тобой убийц. Ванго вызнал об этом.

– Но я мог погибнуть там, меня могли убить и Неотмщенные – а заодно прикончить и тебя за ту цепь.

– Неотмщенные – не кровожадные вурдалаки, – пожав плечами, сказал могильщик. – Они не убивают ради цепей, ценят жизнь. Они вообще не убивают, если их не вынудят, как и ты. Ведь у тебя принципы, я знаю. Потому ты ценен для меня, оттого я и приехал за тобой.

– Я ценен для тебя? – удивился Вахаба.

– Да.

– И ты позволил, чтобы меня похоронили заживо?

– Так я набираю людей. Думай, что хочешь, но я спас твою жизнь, – заметил старик.

– Это безумие!

– Безумие – это когда жена заживо хоронит мужа. Или муж жену. Или кровная родня друг друга. С врагами такое проделывают редко, их убивают в открытую. А вот с близкими – сплошь и рядом. Вот это настоящее безумие.

Старик хлопнул себя по колену.

– Но я же не имею с этим ничего общего. Я ведь избавитель. Разве нет?

Сальме уселась рядом за стол и молча слушала. Вахаба пожалел о том, что она слушает молча, потому что привык к ее голосу и полюбил его.

– Мы тут немного поразвлечемся, – продолжил старик. – А ты узнаешь другую сторону своего города, ту, которую никто не желает знать, кроме могильщиков. Мои люди вынимают из гробов массу драгоценностей. Это будто золотой прииск. А ты ведь уже тоже мой человек. Так?

Вахаба кивнул.

– Когда мы встретились впервые, я сказал, что тебе понравится, – конечно, когда перестанешь бояться. Саг Вахаба, ты еще боишься после того, что тебе довелось пережить? – спросил старик и, не дожидаясь ответа, добавил: – Раскапывать могилы тебе непременно понравится. Вот увидишь.

Впервые его взяли с собой только через три дня. Пришли на кладбище ночью, молчаливые, темные среди тьмы. Ватф нес пару лопат, Эрмотх – лом. Гроб выбрали еще днем, он показался многообещающим. Там лежал умерший год назад богатый княжеский чиновник, один из тех чудаков, что завещают похоронить себя в песке, в деревянном гробу.