Стефани Гарбер - Караваль [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Скарлетт покачнулась, и Айко схватила ее под руку, чтобы поддержать.

– Вам нужно вернуться на постоялый двор.

– Нет… – попыталась возразить Скарлетт.

В «Стеклянной змее» ей сегодня делать нечего, поскольку была очередь Хулиана спать в их комнате. Однако собственная голова казалась легкой, точно воздушный шар, готовый вот-вот отделиться от плеч и взмыть в небо.

– Уведите ее отсюда, – обратилась продавщица к Айко, бросив на Скарлетт резкий взгляд. – Если она умрет на улице, то, скорее всего, очнется под землей.

Ужас ртутью разлился по телу Скарлетт. Слух начал подводить ее так же, как и зрение, но она готова была поклясться, что продавщица произнесла последние слова так, словно желала, чтобы они сбылись. Что-то кисловато-горькое, с привкусом гари и плесени, забулькало у Скарлетт в горле, и она догадалась, что такова на вкус смерть.

Она едва держалась на ногах, а о том, чтобы проделать обратный путь до постоялого двора, не могло быть и речи. Когда она проснется, придется выбирать между тем, чтобы найти сестру или уехать и успеть вернуться на Трисду к собственной свадьбе. Скарлетт и раньше знала, что до такого может дойти, но все же не была готова к подобному повороту. А что сделает Хулиан, если, вернувшись в их спальню, обнаружит там ее бездыханное тело?

– Скарлетт! – Айко снова встряхнула ее. – Вам нужно оставаться в сознании, пока не доберетесь до безопасного места. – Она подтолкнула Скарлетт к двери и сунула ей в рот кусочек сахара. – Это придаст вам сил. Идите же и не останавливайтесь, несмотря ни на что.

Ноги у Скарлетт словно свинцом налились, тело покрылось потом. Да она уже стоять не в состоянии – а шагать и подавно. Сахар растворился во рту, превратившись в гниль.

– Разве вы меня не проводите?

– Нет, у меня есть другие дела, – отозвалась Айко. – Но вы не волнуйтесь, я свое слово сдержу. Когда у человека забирают несколько дней жизни, его тело умирает, а разум продолжает существовать в мире грез. Если, конечно, телесная оболочка останется невредимой.

И снова Скарлетт попыталась спросить, что в этом случае произойдет, но речь ее сделалась бессвязной и отрывистой. Она готова была поклясться, что белки глаз Айко стали черными, когда та добавила напоследок:

– Главное, доберитесь до своей комнаты. Я разыщу вас в мире грез и покажу свою книгу.

– Но, – тут Скарлетт покачнулась, – обычно я забываю свои сны.

– Этот вы запомните. – Поддержав ее, Айко сунула ей в рот еще один кусочек сахара. – Только пообещайте, что никому не расскажете. А теперь, – вложив Скарлетт в руки сверток с платьем цвета вишневых лепестков, Айко вытолкнула ее из магазина, – шагайте отсюда, пока не умерли.

Обратный путь из магазина дамского платья Скарлетт проделала, как в тумане. Все подробности напрочь стерлись из ее памяти: что собственные руки и ноги сделались легкими, точно птичьи перья, а кости как будто рассыпались в пыль, что она пыталась прикорнуть прямо в везущей ее лодке, выронив купленное платье. Но одно событие запомнилось ей с невероятной четкостью: как некий молодой человек поднял сверток, а ее саму вытащил из лодки и, взяв за руку, подвел к дверям «Стеклянной змеи».

При виде него на ум тут же приходили слова «бесполезная красота», хотя при ближайшем рассмотрении лицо ее провожатого вовсе не выглядело привлекательным. Резкие черты подчеркивали черные глаза, полускрытые за темными волосами.

Этому человеку она совсем не нравилась, что было очевидно по тому, как грубо он с ней обращался и как крепко сжал ей руку, когда она попыталась отстраниться.

– Отпустите меня! – попыталась крикнуть она. Но голос совсем ослабел, а случайные прохожие, которые могли бы ее услышать, спешили отыскать укрытие на день, ведь до восхода солнца оставалось не более четверти часа, и ночные чары должны были вот-вот рассеяться.

– Если я тебя отпущу, ты просто заползешь в другую лодку. – С этими словами Данте ввел ее на постоялый двор через арочную заднюю дверь.

На них тут же обрушился привычный шум таверны: стук кружек с сидром о стеклянные столешницы, веселое фырканье вкупе с довольным ворчанием и стонами недовольства.

То, как Скарлетт волокли вверх по ступеням, на лестничную площадку, где было гораздо темнее и тише, не укрылось от внимания только одного человека – господина с повязкой на глазу и малиновым шейным платком. Позднее она вспомнит, как он наблюдал за ней, но в настоящий момент ее главной заботой было отделаться от Данте.