Дмитрий Зимин - Тригинта. Меч Токугавы

Пробираясь среди отдыхающих, заметила, что все они примерно одного возраста: около двадцати. Странный пляж… Ни мамаш с крикливыми младенцами, ни толстобрюхих папиков, с вожделением наблюдающих за буйством молодой, почти ничем не прикрытой плоти…

Среди жизнерадостной, легкой толпы чувствую себя потной вороной. Или нет: чучелом вороны, Ктулху знает сколько лет провалявшимся в темном, пыльном углу. Его погрызли мыши, побила моль, а потом кто-то нашел тушку и выбросил на улицу. И вот, это жалкое порождение таксидермиста, с иссохшей кожей и приклеенными перьями оказалось под солнечными лучами…

- Хай!

Высокий парень. Загорелый до черноты, с бритой головой и пиратской серьгой в ухе. Кожа головы покрыта вязью замысловатых татуировок.

- Хай. - я кашляю, и никак не могу остановиться.

- Бери! - протягивает голубовато-запотевшую, с капельками конденсата, бутылку.

- Спасибо.

Я долго пью. Вода ледяная, от нее ломит зубы и саднит в горле, струйки текут по подбородку и шее.

Бронекостюм я скинула где-то на берегу, оставшись в черных шортах и такой же майке.

- Ну что, пойдем? Я тебе всё покажу! Меня, кстати, зовут Омар.

Я удивлена: к совершенно незнакомой девушке проявляют столько гостеприимства и дружелюбия. А впрочем… Что я знаю о нравах нынешней молодежи? Может, сейчас так принято.

Молча кивнув, я иду за парнем.

Лёгкие сборные коттеджи и трейлеры в живописном беспорядке разбросаны вдоль берега, выцветшие тенты громко хлопают на ветру, под тентами, там и тут, на складных стульях - такие же молодые парни и девушки, как на пляже, только чуть более одетые. Приветливо улыбаются и машут нам с Омаром. Я ничего не понимаю.

…Пункты раздачи - в центре и на пляже. Раз в неделю подвозят свежий сок, так что можно ни о чем не беспокоиться.

Оказывается, Омар что-то говорил, но большую часть я пропустила.

- Какой сок?

Смотрит на меня, как на дурочку.

- Амрита! Сок жизни.

Голова слегка кружится. Тело чешется, пот течет по бокам, спине, ногам, на серой от пыли майке проступили темные пятна.

- Слушай, ты извини… Тут у вас гостиница есть? Мне бы помыться, поспать…

- Конечно! Я не подумал, что ты устала. Пойдем.

Он подвел меня к белому, чуть облупленному трейлеру, открыл овальную дверь и кивнул внутрь.

- Это гостевое жилье. Пресная вода, немного еды, одежда… Вечером приходи на пляж. Будет клёво!

- Спасибо. - я шагнула в сумеречное, душноватое пространство.

Вода - явно переработанная из морской, тепловатая, с солоновато-серным привкусом. После душа, не одеваясь, топаю по чуть покачивающемуся полу и падаю на махровую простыню, наброшенную на диван. Еще успеваю подумать, что надо бы одеться, на случай, если кто вздумает заглянуть… И засыпаю.

Просыпаюсь в слезах. Там, во сне, я была с Сашкой. Мы занимались любовью в теплой траве, сверху были звезды, а вокруг - ни души.

Потом мы сидели у костра, я расчесывала густые, медовые Сашкины волосы и рассказывала ему о Носферрату, о грудах одежды, наваленных до потолка… Затем мелькнул красный платок...

- Всё это сон, - говорила я Сашке. Он, жуя травинку, смотрел сквозь пушистые ресницы и соглашался:

- Сон…

Сначала мне стало легко и радостно от того, что Сашка опять рядом, и ни о чем больше не надо жалеть; но потом явился волк с разодранным боком, волочащимися по траве кишками, без одного уха, в зияющей ране - желтоватая кость черепа, и откуда-то я знаю, что этот волк - Акела, и вдруг вспоминаю, прямо во сне, что ни Сашки, ни золотой лисички Марико больше нет… И тогда я начинаю плакать.

Убив Маху, я запретила себе думать. Сосредоточилась на дыхании: вдох-выдох. На ходьбе: одна нога, затем - другая. На сглатывании слюны, на потных подмышках, трении белья о кожу, шуршании гальки под ногами, бликах на воде, криках чаек, шуме ветра… Что угодно, только бы не думать. Не вспоминать, не прокручивать раз за разом навеки въевшийся в память ролик: мутные, полные боли глаза, желтая тягучая слюна из искореженной пасти и низкий, не стихающий ни на секунду вой.

Встав, плеснула в лицо воды, напилась, пошарила в небольшом шкафчике над откидным столиком, и, найдя упаковку чипсов, отправила в рот целую горсть похожих на сухое мыло хлопьев.

Не думать. Делать. И поменьше спать. Вообще не спать…

В трейлере нашлась одежда. Я выбрала широкую цветастую юбку, рубаху с ракушечным орнаментом по вороту и рукавам и сандалии на ремешках. Оделась. Рубаху поверх юбки подвязала синим пояском, причесалась пластиковой оранжевой расческой с несколькими сломанными зубцами, пальцем почистила зубы - чужую щетку, с потемневшей, разлезшейся в стороны щетиной, брать не хотелось…