Дмитрий Зимин - Тригинта. Меч Токугавы

ДЖОВАННИ

Сицилия, замок Сангре де Диос

…Зал приемов гудит от могучих раскатов музыки. «Норма», ария Каста Дива, в исполнении Констанцы Алигъери, самая любимая опера дона. Довольно скучная вещь, на мой взгляд, но ему нравится. Музыка слышна даже на втором этаже, за плотно закрытыми дверьми кабинета Лучано.

Дон еле заметно кивает в такт мелодии, меланхолично глядя на апельсиновые деревья за окном. Руки его сцеплены за спиной, пальцы чуть заметно подрагивают.

Вито, как тигр, мечется по кабинету, молча, ни на кого не глядя. Гвидо и Нунцио изображают статуи. Неизвестно, на чью голову падет гнев Лучано за ночное происшествие.

Господь свидетель: то, что меч украден - вовсе не их вина. К такому ни офицеры охраны ни их подчиненные не были готовы.

Ария наконец закончилась и дон развернулся к нам. Гвидо и Нунцио перестали дышать, Вито застыл на месте, я затаил дыхание: если подумать, меня тоже можно причислить к виновным…

Лучано посмотрел на сына:

- Говори, Вито. Хочу знать твое мнение.

Тот рычит от избытка чувств.

- Синоби. К нам проник презренный синоби. Нужно отыскать его и предать смерти! Мы потеряли лицо. - дон, прикрыв глаза сухими, как у древней черепахи, веками, поджимает губы.

- Хочешь сказать, к нам забрался какой-то доморощенный… ниндзя?

Последнее слово Лучано произносит осторожно, сначала покатав на языке.

Нунцио, взглядом спросив разрешения, включает экран ноутбука, стоящего на столе дона. Всего один кадр: смазанная тень на фоне старинного гобелена. Узкий торс, небольшой рост - вор запечатлен на фоне знаменитой фрески, в Львиной башне.

Чтобы попасть в зал, нужно миновать охрану на стенах, пересечь двор, с которого не спускают глаз ни днем ни ночью, пройти через казармы и подняться по узкой винтовой лестнице. Отпереть тяжелые дубовые двери. Замок выдержал множество осад, здесь каждое помещение - неприступная крепость.

Висячие сады, апельсиновые и оливковые рощи, розарии, хозяйственные постройки, комнаты слуг, казармы и винные погреба - всё просматривается на камерах. Датчики движения, «соловьиный пол», охрана, в конце концов…

Допрос персонала не принес плодов: никто ничего не видел. Остается одно: вор забрался по отвесной скале со стороны моря, затем - по каменной стене башни, и протиснулся в бойницу.

Отзвучали финальные аккорды оперы и дон вновь отвернулся, недовольный тем, что во время выступления певицы приходиться торчать здесь, в кабинете. Приглашение Констанцы на благотворительный бал в пользу детей-сирот обошлось в немалую сумму, кроме того, Лучано хотел лично преподнести диве старинную брошь, «Крыло ангела», работы Бенвенуто Челлини…

Вито подошел к Мастеру.

- Отец, поручи это мне! Я найду презренного синоби и верну меч.

Лучано остался неподвижен.

- Удивляюсь твоей глупости, сын. - Вито вскинулся, но дон остановил его мановением руки. - Не меч должен тебя волновать, а то, как этот вор проник в замок. Мы все в огромной опасности.

Самому Лучано не о чем беспокоиться: он спит под землей, в специально оборудованном бункере. Никто не сумеет проникнуть в его тайное логово.

- Синоби должен умереть! - в ярости процедил Вито. - Мы потеряли лицо. Если не убить его, что скажут остальные Семьи? Ты сам впустил его, отец. Все эти… - узкие губы Вито презрительно скривились, - Гости. Бездельники, для которых ты так радушно распахнул двери.

- Говоришь, это я виноват? - голос дона звучал на редкость кротко.

Вито упал на одно колено, прижав руку к сердцу, и склонил голову:

- Нет, отец, совсем нет! Я хотел сказать, что синоби мог проникнуть в Цитадель днем, в часы посещений. Под видом зеваки или слуги. Эти ничтожные умеют искусно перевоплощаться. Он мог работать у нас многие месяцы, подметальщиком или садовником, ничем не выдавая своих намерений, ожидая удобного случая.

Гвидо протестующее взмахнул рукой - ответственность за подбор персонала лежала именно на нем, - но не осмелился перебить сына босса.

Лучано, стремительно шагнув к сыну, навис над ним и, обнажив клыки, с присвистом зашипел. Еле слышно звякнули хрустальные подвески люстры, тяжелые драпировки на стенах колыхнулись. Вито склонил голову еще ниже, вытянув беззащитную шею. Над воротником сорочки показался краешек татуировки.

Лучано лишь усмехнулся, а затем протянул руку и чиркнул ногтем по обнаженной шее сына. Смуглая кожа разошлась глубоким порезом, но Вито остался неподвижен. Дон пару минут без всякого выражения смотрел на кровь, затем бросил к ногам сына шелковый платок и отвернулся.