Марина Аэзида - Дети Спящего Ворона

Бедная Азари. Уже полдень, а она, похоже, и не ложилась. Когда вообще в последний раз спала? Зато Данеска, как назло, чувствует себя отдохнувшей и бодрой, хотя после всего случившегося должна бы терзаться стыдом и мучиться от бессонницы. А она даже не помнит, как добралась домой и уснула.

— Вторая мама… Прости меня, пожалуйста.

Азари вскинула воспаленные глаза и осипшим голосом спросила:

— Зачем ты со мной так жестока, девонька?

— Ну прости! — Данеска упала на колени рядом с нянькой, обняла ее, спрятала лицо в худой груди. — Я не могла иначе! Но теперь сама жалею… Ох, знала бы ты, как жалею!

Азари ее будто не слышала и продолжала причитать:

— Я так беспокоилась, места себе не находила. А потом… потом, когда господин Виэльди тебя на руках принес, больную, у меня чуть сердце от испуга не остановилось!

— Больную? — Данеска отстранилась и нахмурилась. — Ничего не помню…

— Конечно не помнишь, — вздохнула вторая мать. — Почти до утра тебя лихорадило, потом ты уснула. Ну, хоть сейчас в себя пришла… Вид у тебя здоровый. Странно даже: от хвори так быстро не излечиваются.

Данеска подняла Азари, усадила на свое ложе, сама присела рядом и прильнула к ее плечу.

— Не было хвори. От смятения все это, от тревоги, усталости… Я такого страха натерпелась!

— Еще бы! — прикрикнула Азари. — Додумалась: в одиночку на праздник уехать! В пути что угодно могло случиться!

Данеска изогнула брови и отсела от няньки.

— Откуда ты знаешь, где я была?

— А чего тут знать? — вторая мать схватила прядь ее волос, потрясла, и застучали бусины.

— Ой! — Данеска вскочила, прижала руки к щекам. Какая она глупая! Нужно было сразу, как уехала с праздника, снять все распроклятые бусины! Хотя… не до них тогда было, совсем не до них. — Отец уже вернулся?

— Еще утром. Сразу же вместе с твоим братом в покоях закрылся. Долго они там просидели, а сейчас туда ушли, — Азари махнула рукой за окно, — на конях носиться и мечами махать.

— Ты мне поможешь, милая нянюшка? Нужно быстрее выплести бусины, пока отец не увидел. И ты ничего ему не скажешь, правда? Я ведь сама уже пожалела, и больше никогда не сбегу, ни разу! Хочешь, поклянусь?

— Что мне твои клятвы, — проворчала Азари, поднялась, кряхтя, и ловкими пальцами начала расплетать косы Данески. — Каудихо я ничего пока не говорила, да и не придется ничего говорить. Господин Виэльди, наверное, уже все рассказал или расскажет. Он вчера был очень, очень зол на меня…

Вторая мать расплела уже половину кос, Данеска все еще возилась с третьей, но бросила и ее: руки опустились и задрожали.

— Не на тебя он был зол, а на… Ладно, неважно. Виэльди не выдаст.

— Откуда эта уверенность? Вы же с ним, можно сказать, едва знакомы. Когда в последний раз виделись?

— Давно… И все равно он не выдаст, поверь.

Наконец волосы были расплетены, бусы собраны в мешочек и запрятаны в сундук, стоявший подле бронзового зеркала. Теперь нужно вплести другие — синие и зеленые, переодеться, а потом… Что «потом» Данеска не знала. Выходить из дома страшно, вдруг она наткнется на Виэльди — как смотреть ему в глаза? — но сидеть в покоях вечно тоже не получится.

— Доченька, поделись, что случилось? У меня душа за тебя болит.

Данеска покачала головой и прошептала:

— Не спрашивай, вторая мама. Иначе мне придется солгать, а я не хочу.

— Неужели все так страшно?

— Не волнуйся. Просто я поняла, что моя воля ничего не значит, духи все решили за меня. И я уеду в Империю, и выйду замуж за наследника, и не стану противиться. Отец будет доволен.

— Не печалься, родная. Может, тебе еще понравится твой муж?

— Может… — из груди вырвался обреченный вздох.

На улицу Данеска все же вышла, но зря с тыльной стороны дома — стоило открыть дверь, и она наткнулась взглядом на отца и брата. А ведь вторая мать предупреждала, что те развлекаются скачками и поединком. Как Данеска могла забыть?

Нет, хватит себя обманывать: ничего она не забыла, просто в глубине души хотела увидеть Виэльди хоть краем глаза, и это желание, смутное, едва осознаваемое, оказалось сильнее и стыда, и доводов разума.

Два всадника, обнаженные по пояс, гоняли коней по широкому кругу вдали от дома. Не сбавляя галопа, спрыгивали с них и снова запрыгивали, менялись лошадьми друг с другом и то вставали на их спины, то сползали под брюхо и снова возвращались в седло. Красавцы! Что отец, что сын. Волей неволей залюбуешься!

Под блестящей от пота кожей Виэльди перекатывались мышцы, от напряжения проступали жилы на шее и руках, развевались волосы, а ловкие отточенные движения завораживали взгляд.