Игорь Григорьян - Иллюзия вторая

— На что?

— На что-либо другое или на кого-либо другого, — Артак продолжал смеяться, — что Вселенная с успехом и делает на каждом витке человеческих поколений. На любого другого человека или на любой другой предмет — Вселенной это совершенно безразлично. Но ты сам, пока ты погружен в человеческое тело — ты сам и твой личный мир, твой настоящий мир — он, единый и неделимый — принадлежит только тебе, и вы — одно. И только ты в нём хозяин, а хозяин — уж никак не инструмент. Тогда ты начинаешь искать уже свои инструменты — инструменты хозяина. И эти инструменты ты можешь менять так же легко, как Вселенная меняет инструменты свои — то есть, меняет людей. Тогда и вся окружающая тебя Вселенная становится лишь инструментом, но уже — инструментом познания тебя самого. Вы, вроде как, меняетесь местами. Однако, никакой подмены нет, ты — инструмент мира и мир — инструмент тебя. Вы — едины!

— Хм… — пробормотал я в раздумьях, — а как можно назвать место, в котором мы находимся?

— Пустота, — одним словом ответил дракон.

— Но пустота — это не там где пусто, ведь так?

— Пустота — это там где уже и так полно всего, но эта полнота невидима глазу, она воспринимается человеком как пустое, ничем не заполненное пространство. Однако, в нём, в этом пространстве, уже полным-полно всего чего угодно. В нём есть и всё для всего.

— В пустоте?

— В пустоте, — поправил меня Артак, — в пустоте, куда можно положить всё, что тебе заблагорассудится. Ведь для того чтобы куда-то что-то принести или положить тебе прежде всего необходимо место, не так ли? — он засмеялся, — ибо положить что-либо в уже занятое пространство не получится. Его прежде всего необходимо освободить.

Я кивнул головой в знак того что понял.

— Ещё один вопрос…

— Вопрос действительно один, — перебил меня Артак, — и он — единственный, состоит в том, принимаешь ли ты этот мир, берешь ли ты его с полки, прижимаешь ли ты его к своему сердцу. И если принимаешь, то ты никогда более не сможешь стать ни инструментом в чужих руках, ни даже инструментом в руках собственных… Ты не сможешь быть даже инструментом в других мирах, потому что ты никогда не сможешь более подчиняться, ты никогда не сможешь быть побеждён. Никем и никогда. Ведь, имея свой собственный мир, даже покорно склонив голову, ты продолжаешь повелевать, ибо назначение хозяина мира и назначение инструмента во всех мирах определено строго и однозначно… И если в какой-то момент хозяин склонит голову и подчинится — то только самому себе, а если он кому-то видится управляемым — не беда. Ему-то известно что управляться и управлять теперь он может только одновременно, но только сам и только самим собой. Вот так-то!

— И я… — несколько неуверенно начал я.

— И ты… — подтвердил дракон, точно зная что я хотел спросить, — и ты, — повторил он и замолчал.

— И ты, — вдруг произнесла Агафья Тихоновна, — и ты, — посмотрела она на меня своими глазами-бусинками и улыбнулась.

А потом вдруг заплакала, быстро утираясь крупными и упругими плавниками. Однако, я успел заметить и её расстроенный вид и крупные слёзы, стекающие по упругим и скрипящим серым щекам.

Агафья Тихоновна подплыла ко мне, опираясь, как обычно, на один лишь воздух, словно вместо него была плотная и густая вода. Её глаза были чисты и прозрачны. Скорее, прозрачным в них был только слой лака, но даже его хватало для того, чтоб неживые чёрные бусинки приобрели вполне осмысленный и живой вид.

— Ты выбрал для себя силу дракона, — произнесла она медленно, — а фундамент драконьей силы — правда. И сейчас любая ложь начинает тебя ранить, точно так же, как она ранит и убивает любого дракона, который осмелится показаться толпе. Именно по этой причине драконы и стали невидимы для людей.

— Так они были на самом деле?

— Конечно, — кивнула акула, — но почему были? Они есть.

— Да, да, я помню, мы говорили об этом.

— Но они стали так же редки, как и сама правда, погребённая под завалами лжи, и так же незаметны для неискушенного глаза, привыкшего смотреть поверхностно. Однако, глаз тренированный сможет вырвать их из толпы в один миг.

— Кого?

— Драконов.

— Они среди нас?

— Они внутри нас. Повторяю, — Агафья Тихоновна усмехнулась, — сила дракона в правде, и она доступна каждому желающему. И точно так же, как и в каждой лжи существует правда — так и в каждом человеке живёт дракон.

— Правда живёт в каждой лжи? — недоверчиво протянул я.