Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

Эоле помахал ей — безмятежно, точно отдыхал дома — и, зачерпнув полную горсть воды, что-то из неё вылепил. К удивлению Тааль, жидкость не потеряла форму, а затянулась такой же плёнкой, как «кожа» Эоле, и стала чем-то вроде неправильного шара или шишки-переростка.

— Хочешь попробовать? Очень вкусно, — и атури, скрестив в воздухе ножки, преспокойно впился в воду прозрачными зубками. Тааль видела, как ломтик сгустившейся воды упал духу в живот и слился с ним.

— Я думала, что атури не едят…

Эоле, казалось, обиделся.

— Да когда уже ты перестанешь считать стихийных духов какими-то ущербными?… И говорить я с тобой не должен, и есть, а можно и вообще не существовать… Так, что ли?

— Нет, — смутилась Тааль, хотя стоило признаться себе: не существуй Эоле, сейчас у неё было бы куда меньше проблем. Когда она временами вспоминала свой ночной разговор со старым Фаураном у ручья в рощице, то не могла поручиться, что это не было (как и всё последующее) делом рук водяного младенца. — Не так. Извини меня, пожалуйста.

— Ну вот, теперь извиняться начнёшь… Я-то думал, ты поумнела за время странствий, ан нет — всё та же глупая птица! Держи-ка.

Тааль с опаской приоткрыла клюв и откусила кусочек воды. На вкус это, однако, была не совсем вода — нечто мягкое, сладкое и упоительно согревающее. Похоже на соты с диким мёдом, которым птенцам в гнездовье позволяли лакомиться на праздниках, но не такое до першения резкое.

— Что это такое?…

— Двуногие на востоке — те, что когда-то уплыли за океан — выпекают это из зёрен, — надув от важности щёки, пояснил Эоле. — Называют хлебом, или лепёшками, или пирогом. Не всем же червями питаться, как майтэ.

«Хлеб, лепёшки, пирог»… Красивые, чужие слова звучали как заклинание. Замечтавшись, Тааль решила не вступать снова в бесполезный спор о червях, которых майтэ не очень-то жалуют в качестве пищи…

— Значит, они всегда едят это?… Счастливые… Эоле, где мы?

— Ну, тебе лучше знать, — водяной ребёнок расправился с лакомством и, вытянув ножки, поболтал ими в ручье. — Это я появился там, где ты, а не наоборот. Ты ведь позвала меня.

— Я не… — она осеклась, поняв, что возражать не стоит. Атури услышал её крик о помощи — значит, лучше неё знал, к кому он обращён. Говоря с Эоле, Тааль постоянно забывала, что ему многие тысячи лет. — Да, конечно. Спасибо, что пришёл… Но я правда не знаю, что это за место. Мы были в Лесу, и…

— В Лесу? — глаза, напоминающие две льдинки, хитро сощурились. — А ты уверена, что всё ещё там? Что вообще ты помнишь из последних дней, Тааль-Шийи?

— Кажется, в Лесу, — растерялась Тааль. — Мы шли по Дороге Драконов… Шли на юг, к Пустыне, как ты и сказал нам. Разве…

— А если я скажу тебе, что Лес кончился? — явно подзадоривая, пробулькал Эоле и совершил свой коронный кувырок. — Что вы давно в Пустыне? Или в сухих степях на подходе к ней? Или, собственно, вот здесь, в пещерах?… Тааль-Шийи, сможешь ли ты уверенно сказать, что я не прав?

Тааль прислушалась к себе. Слова Эоле пугали и расстраивали, но подумать над ними стоило. Действительно, расставаясь с телесными чувствами, она могла и сойти с ума — как тётя Гвилла, которая обгорела в лесном пожаре и с тех пор то изображала жужжание, считая себя пчелой, то уверяла всех, что она бобриха и теперь самое время погрызть дерево…

— Наверное, не смогу. В последние дни мой разум помутился, и я правда не знаю, где я.

— Ты в себе, Тааль-Шийи, — неожиданно просто и серьёзно сказал атури. Так просто и серьёзно, что сердце Тааль стиснуло тревогой. — В собственной голове.

— Да?… — Тааль обвела взглядом пещеру, размышляя над тем, стоит ли понимать это буквально. — Я никогда не была в скалах или под землёй. Отец и Ведающий в гнездовье рассказывали, что там живут целые селения кующих железо существ… или жили когда-то, уже не помню. Но я не бывала в них. Откуда же взяться в моей голове вот этому?…

И к тому же (хотя это она не добавила, чтобы лишний раз не показаться глупой) — неужели в голове у неё так мрачно и холодно, без полян, деревьев, и солнечного света, и тугого, беспредельного воздуха, который разрезают в полёте крылья?… Необычно для майтэ. Да что там — просто ненормально.

Эоле фыркнул от смеха.

— Ну, опять же — вопрос не ко мне, тебе так не кажется?… У каждого смертного своя пещера внутри — ну или свой лес, или поле. Но чаще всё же пещера.

— Даже у Турия? — почему-то её волновал этот вопрос.

— У твоего кентавра?… Ну нет… У кентавров в головах степи, и длинные реки, и исписанные таблички с давно прошедшими датами. Ну ещё, может, звёзды. Ничего особенного, — Эоле сказал это с долей пренебрежения, которое покоробило Тааль.