Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

— А ты где так хорошо научилась их понимать, знаток беззеркальных?

Индрис улыбнулась и не ответила. Она принципиально заканчивала молчанием любые споры, из которых не выходила победительницей.

Торговец специями, глядя на Альена, улыбался лукаво и загадочно. Его глаза — чёрные и большие, как две сушёные сливы, — масляно поблёскивали из-за чёлки. На лице торговца не было клейма, зато щёку украшала витиеватая татуировка, знак свободного шайха Гюлеи. Тем не менее, он, как и рабы, упорно избегал смотреть в лицо собеседнику — внимательно изучал то плечо Альена, то красноватую уличную пыль у него под ногами.

— Не в силах Ар-Лараха ответить господам путешественникам. Ар-Ларах уже сказал, что был бы счастлив помочь. Каждый раз, когда удаётся направить таких благородных господ, зацветает дерево души Ар-Лараха, и мёд услаждает его уста…

— Да-да, это мы уже слышали, — Альен вздохнул. В бесплодных уговорах прошло уже столько времени, что он начинал подумывать о более решительной атаке. Мысленная копилка, куда Альен складывал миншийские образные выражения, значительно пополнилась за последние сутки, но его делу это никак не помогло.

Бадвагур, переминавшийся с ноги на ногу здесь же, у прилавка, по-прежнему ничего не понимал. Неистощимый словесный поток Ар-Лараха, журчавший непрерывно и вкрадчиво, явно довёл его до лёгкого головокружения. Крикливые торговцы и их не менее крикливые клиенты, считавшие своим долгом проторговаться до вечера над цветастым платком или кульком орехов, оборачивались на агха удивлённо и испуганно. На кишевшей народом Гюлее кого только не было, но гномов здесь, кажется, не видели очень давно.

Ривэн бродил вдоль разноцветных мешков со специями, точно кот возле сливок; похоже, его так и подмывало сунуть палец в тёртый имбирь или пронзительно-рыжую куркуму. Вот только этого сейчас не хватало… Иногда Альен забывал, что их разница в возрасте не так уж огромна, и мечтал отвесить дорелийцу хороший подзатыльник.

— Я всего лишь прошу уточнить: ты на самом деле не знаешь, где остановился король, Ар-Ларах? — (торговец, само собой, соврёт, но не мешает и посмотреть на его реакцию…) — Или просто не доверяешь посторонним такую важную тайну?

Ван-Дир-Го ещё в лодке рассказал Альену, что король, прибывая на какой-нибудь из островов, по законам Минши может остановиться где угодно — в доме любого вельможи, или богатого торговца, да хоть нищего или куртизанки (последний пункт особенно позабавил: интересно, часто ли бывали такие случаи?…). Он может объявить о своём местонахождении и провести положенные дни с блеском и пышностью, причитающимися Сыну Солнца, а может скромно умолчать. При таком раскладе все на острове, конечно, будут знать, кого осчастливил его величество (механизм слухов в Минши вообще работает очень слаженно), но сохранят тактичное безмолвие. А потом король уедет — чтобы сберечь справедливость, завещанную Прародителем, и не обделить вниманием ни один кусочек своей земли. За год он должен описать «золотой круг» по всем островам — как солнце рисует по небу.

Что-то в этом обычае нравилось Альену — какая-то своя, печальная красота. По крайней мере, в этом точно больше смысла, чем в сидении королей Ти'арга в стенах Академии, за щетиной рыцарских мечей и копий… Однако мечтательного владыку Дорелии или короля Ти'арга хотя бы всегда можно найти.

То есть было можно… Периодически Альен забывал, что старый калека Тоальв наверняка погиб.

А вот разыскать короля Минши оказалось нелёгкой задачей.

…Вокруг них шумел знаменитый базар Гюлеи. Альену казалось, что он занимает большую часть острова — во всём остальном порту царила невыносимая давка. Чтобы добраться до нищенского постоялого двора, который нашёл для них Ван-Дир-Го, приходилось проталкиваться локтями, идти через крики и вонь многотысячной толпы. Если бы не способность отгораживаться от происходящего, развитая Альеном почти в совершенстве, ему пришлось бы несладко. После тишины владений Люв-Эйха, наполненной дымком благовоний и пальмовым шелестом, Гюлея оглушала.

С моря она выглядела куда привлекательнее — хотя, возможно, дело тут было в море… Нагромождение бледно-жёлтых и белых камней, кое-где поросшее зеленью — каменистый, безлюдный берег. Альен тогда подумал, что здесь уместно бы смотрелись какие-нибудь древние развалины — остатки храмовых стен, выщербленные ступени, колодцы, давно растерявшие тепло человеческих рук… Ветер и море долгие века обгладывали бы их, пока не стёрли совсем.