Ева Фёллер - Золотой мост [litres]

– …мерзкий развратник! – бросил он владельцу лавки.

– Вас это ни в малейшей степени не касается! – вопил парфюмер. – И – нет, я не буду драться с вами на дуэли! Какими бы страшными оскорблениями вы меня ни осыпали!

Колеса повозки так грохотали, что ответ Филиппа я разобрала лишь частично, но и этого вполне хватило, чтобы прояснить его точку зрения.

– …распорю и скормлю крысам ваши потроха, жалкий вы трус!

Повозка с шумом удалилась, а из соседней лавки – маленькой фабрики, производящей золоченые рамы для картин, – вышли две элегантно одетые женщины, еще больше потеснив меня на обочину. Они прошествовали совсем близко от меня, держась так, словно весь мост Нотр-Дам принадлежит только им. Одна из них примененным походя силовым приемом вжала меня в стену дома. Я собиралась возмутиться, но в эту секунду краем глаза заметила кое-что меня поразившее. И нерешительно повернулась к лавке, у входа в которую стояла. На откинутом прилавке были разложены шелковые шали с бахромой, расшитые платочки и рулоны кружевной каймы. Раскрытая шкатулка предлагала богатый выбор разных пуговиц – из стекла, рога, дерева, слоновой кости, кованого серебра… необъяснимым образом во мне росло ощущение, что эту лавку я откуда-то знаю. Так, будто когда-то здесь уже бывала. Но создавали это впечатление, как мне тут же стало ясно, не пуговицы, а товар, вывешенный на стене внутри помещения: маски.

Одну-две секунды я растерянно вглядывалась в них. Казалось, будто меня внезапно перенесли в другое место и другое время, хотя фоном я по-прежнему слышала, как Филипп ссорится с торговцем духами. И все же их вопли и гомон улицы я улавливала лишь краем сознания. Маски целиком завладели моим вниманием. Каких здесь только не было: пестрые и однотонные, на глаза и закрывающие все лицо, с длинными носами, расшитые золотом, украшенные камнями и бахромой, перьями и жемчугом. Это были маски, которые носили во время Венецианского карнавала. И, видимо, на парижских балах семнадцатого века, иначе зачем бы они тут продавались.

Дверь в лавку рядом с откидным прилавком была открыта, и ноги сами понесли меня туда. Внутри стоял легкий, немного пыльный запах засушенных цветов, которые в прошлых столетиях – например, в этом – клали в рулоны ткани, чтобы материал благоухал. Здесь пахло попурри из лаванды и розы.

Кроме масок и тканей, в лавке торговали одеждой и аксессуарами. Тут продавались скромные платья, всевозможное барахло и безделушки, но попадались и элегантные вещи. На вешалках висели накидки из струящегося бархата с золотым тиснением, шелковые платья с глубоким вырезом и пышными юбками, длинные перчатки из тончайшей кожи. На одной полке стояли в ряд сказочно прекрасные туфли, антикварные экспонаты с вышивкой, серебряными пряжками и лакированными каблуками. Взглянув на них, Ванесса ударилась бы в слезы.

Я же лишь бегло оглядела это богатство, прежде чем опять повернулась к маскам, словно завороженная. Одна из них выглядела, как… нет, не может быть. Совершенно исключено.

И тут рядом со мной раздался хриплый голос древней старухи.

– Кошка, – сказала Эсперанца. Точно так же, как тогда.

Я даже не вздрогнула, потому что сама – или мое подсознание – уже ожидала ее появления. Я не видела ее полтора года. Столько времени прошло с тех пор, как она приняла меня в клуб Стражей времени. Перед моим первым приключением в прошлом я получила от нее маску кошки и лишь позже, когда все благополучно закончилось, узнала, что такие маски предназначались только для особо опасных и важных заданий. От которых очень много зависело. Будущее целого города, может быть, даже страны. С тех пор – и я была этому рада – она мне масок больше не давала.

Эсперанца выглядела точно так же, как раньше. Маленькая и сморщенная, лицо изборождено морщинами, мягкая беззубая улыбка. Глаза же смотрели на удивление пронзительно, словно ничто не могло от них укрыться.

В горле у меня пересохло.

– Эсперанца, – прошептала я, – ты откуда здесь?

Вообще-то можно было и не спрашивать. Она ведь одна из Старейшин, а значит, пространственные и временные ограничения распространялись на нее не так, как на простых смертных. Столетия пролетали для нее, как один миг, а перейти из одного времени в другое ей давалось так же просто, как обычным людям улицу пересечь. Наша первая встреча случилась вечность назад. После первого перехода в прошлое я выудила из омута подсознания воспоминание раннего детства: мне тогда было три или четыре года, и я играла в высокой траве. А потом откуда-то вынырнули Эсперанца и Хосе, и Эсперанца дотронулась до моего затылка. От этого прикосновения во мне словно что-то включилось, потому что с тех пор при любой опасности в том месте всегда появлялся зуд.