Ева Фёллер - Золотой мост [litres]

– До сих пор его заявления всерьез не принимали. Здесь, в Париже, все не так ужасно, как в провинции, где бедных людей то и дело пытают и сжигают якобы за союз с дьяволом. Но Батист не угомонится, потому что никак не может пережить, что Сесиль его бросила. Если она откажется вернуться, он и дальше будет ее порочить. Одно то, что она актриса, уже вызывает подозрения. В следующий раз он, чего доброго, сочинит, что она держит дома оккультные книги и занимается черной магией. И участь ее будет решена.

– А они у нее есть? Ну, оккультные книги?

– Не знаю. У нее так много книг. Она их постоянно покупает, все ей мало, – Филипп удрученно покачал головой: – Я сказал ей, чтобы уничтожила все, что может ей навредить, но она только смеется. Говорит, она, мол, вызывает подозрений в сто раз меньше, чем сам Батист, который по ночам у себя в дальней комнате порой такие зелья смешивает, что без сатаны здесь дело точно не обходится.

– Тут я с ней абсолютно согласна, – подтвердила я. – То, чем этот тип себя опрыскивает, дьявольски воняет. Это почти то же самое, что наносить себе телесные повреждения.

– И правда, – Филипп вздохнул. – Хотел бы я разделять уверенность Сесиль. Она говорит, что скоро станет очень знаменитой и популярной, и Батист больше не осмелится ее очернять.

– А может, так и будет. Может, ее ждет невероятный успех.

Филипп покачал головой.

– Она, безусловно, на верном пути. Таланта ей не занимать, и за последний год она свела знакомство со многими очень влиятельными людьми. Но она в некотором роде слишком беспечна, – Филипп снова вздохнул. – И, по-моему, она слишком много пьет.

– Люди искусства, они такие, – утешила его я.

В разговорах мы перешли через мост. На другом берегу Сены тоже сновало много людей, большинство из них были бедно одеты. Время от времени мимо проезжали кареты, в которых сидели разодетые в пух и прах дамы или господа в шляпах с перьями, а несколько раз нам пришлось посторониться, чтобы дать дорогу благородного вида всадникам.

Дома по большей части были в несколько этажей, с фахверковыми [6] Фахверк – тип строительной конструкции, при которой несущие столбы и балки видны с наружной части дома ( прим. ред .). фасадами, построенные в одну линию вплотную друг к другу. Между ними попадались, впрочем, и низкие, крытые соломой лачуги, расположенные по квадрату вокруг садов и огородов, как пережиток прошлого. По-сельски смотрелись кое-где пристроенные к домам сараи для лошадей и ослов и загоны для кур, гусей и коз, которых тут тоже разводили.

Вонь, соответственно, стояла невыносимая. Идущие со всех сторон запахи усиливала нараставшая жара. Едкий дым кухонных очагов, вылетавший наружу из дымовых труб и окон, смешивался с отвратительными испарениями отхожих мест и навозных куч. Жутко воняли и гниющие пищевые отходы, что местами валялись прямо у домов, облюбованные жирными мухами. Но в сущий кошмар вонь превратилась, когда мы проходили мимо какого-то обнесенного каменной стеной участка. Мне пришлось прижать к лицу край рукава, иначе меня бы точно вырвало. Филипп тоже заткнул нос платком и ускорил шаг.

– Господи, – я с трудом подавила рвотный позыв. – Это что, живодерня?

– Кладбище. В такую погоду здесь особенно ужасно.

Я посмотрела на него, потрясенная услышанным.

– Разве людей не хоронят, как следует?

– Ну, смотря что понимать под «как следует». К сожалению, в Париже мертвых больше, чем могил. Вот жители и выходят из положения, закапывая тела сразу десятками, а могилу засыпают землей, только когда она заполнится. В основном пристойные похороны не по карману беднякам, их здесь оказывается особенно много. – Он указал на большое мрачное здание. – Вон там, напротив, больница. Они мрут в ней, как мухи, и сразу переходят сюда.

От ужаса я потеряла дар речи, но Филипп еще не закончил свой рассказ.

– Часто при первом же сильном дожде все опять всплывает, к сожалению, это и произошло несколько дней назад. А всплывшие останки снова захоранивают или переносят в оссуарии далеко не сразу.

Я думала, что большего ужаса испытать невозможно, но спустя пару секунд, когда мы проходили мимо открытых ворот, мой взгляд случайно упал на громадные штабеля черепов, и снова пришлось бороться с тошнотой. Теперь я поняла, что Филипп называл «оссуариями».

Я читала в Википедии, что в парижских катакомбах есть гигантское, искусно уложенное ровными слоями собрание человеческих костей, но в этом времени скелеты, похоже, еще хранились на поверхности.