Яцек Пекара - Прикосновение зла

– Не наше дело? – удивился Игнатий. – Ведь...

Теодор махнул рукой.

– Мы можем верить в рассказ нашего уважаемого коллеги. – Он посмотрел на меня серьёзным взглядом. – Мы также можем думать, что он был обманут или увлечён энтузиазмом, вызванным страстной верой. – Он всё ещё смотрел так же серьёзно. – Но для меня очевидно одно: начинать инквизиторское расследование в подобной ситуации было бы крайне неуместно.

– Неуместно? – Опять не понял Игнатий. – Я думаю...

– Одновременное проведение на одной и той же территории разбирательства по делу о признании святых реликвий и инквизиторского расследования о применении чёрной магии создало бы некий диссонанс или, по меньшей мере, дисгармонию, – пояснил я.

– Это правда, это правда, – покачал головой Тур. – Мы не будем вовлекать Святой Официум в подобное предприятие. Пусть кто-нибудь другой разбирается, что с этим делать.

– Прекрасно, – ответил я. – Позвольте мне написать соответствующий рапорт и передать его местному епископу, а также отправить копии в Хез-Хезрон, в моё и ваше отделение Святого Официума. Думаю, что таким образом будут исчерпаны формальности, которые следует исполнить. Я так понимаю, вы не откажетесь подписать этот рапорт?

– Конечно – тут же согласился Теодор, явно игнорируя Игнатия, который смотрел на него непонимающим взглядом. – Однако я настоятельно прошу, чтобы ты отметил, что только ты был удостоен благодати найти могилу святого и только ты был свидетелем чудес, связанных с этим событием. Ибо мы не хотим, чтобы слава, ниспосланная тебе, как человеку, особо благословлённому Господом, несправедливо объяла и нас.

– Конечно, брат. Скромность твоя и Игнатия равна только вашей честности.

Я тепло пожал им руки и, как я заметил, Игнатий Уйм едва воздержался от показного пренебрежения этим дружелюбным жестом. Напротив, Теодор Тур ответил с искренностью столь же прямой и непринуждённой, как и моя. Потом искренним жестом обнял меня за плечи.

– Я провожу тебя, Мордимер, если позволишь, – вежливо попросил он.

– Буду польщён, – ответил я.

Мы медленно вышли из таверны на дневной свет и подошли к моему коню. Тур похлопал лошадь по шее.

– Красивое животное, – сказал он и аж причмокнул. Потом повернулся ко мне. – Где девушка?

– Мертва. – Поскольку он не отводил взгляда, я приложил руку к груди. – Слово инквизитора, – сказал я. – И поверь мне, я бы предпочёл, чтобы конец этой истории был иным.

Он медленно кивнул.

– Она была ведьмой?

– Насколько я знаю, нет.

Он прищурил глаза.

– Она использовала магию?

Я рассмеялся, но это прозвучало невесело.

– Нет, Теодор, она не пользовалась магией. Она была простой девушкой с добрым сердцем. Теперь она мертва. И это всё.

Я говорил правду. Доротка не пользовалась магией. Она была наполнена магией. Точнее, из магии было соткано спящее в ней существо. Я подумал, может, после всего, что произошло, для девушки смерть стала лучшим вариантом? Потому что она была милым, любимым существом, воплощением мужских мечтаний о верной, весёлой и прекрасной спутнице жизни. Но также она оказалась чрезвычайно опасным магическим творением. Не по своей воле и не по своей вине, ибо такой её создала природа. Её настроение, воздействовало на окружающий мир. Довольная и счастливая она приносила людям благополучие, печальная и несчастная насылала несчастья. Как вы думаете, любезные мои, в каком она была бы настроении, если бы узнала о смерти друзей, уничтожении дома, разрушении всего, что она любила и к чему привыкла? Вы представляете себе безмерность её горя? Можете ли вы вообразить, как жестоко это отразится на людях, которым не повезло жить рядом с ней? И эти люди рано или поздно поняли бы, что их несчастья начались с прибытия незнакомой женщины. И замучили бы её, а потом сожгли, или отдали в руки инквизиторов, что, честно говоря, вовсе не окажется намного лучше. Впрочем, кто знает, может, она бы уцелела. Возможно, её страх и страдания привели бы к такому катаклизму, что он уничтожил бы всех её врагов. А может, она и сама погибла бы в той буре, которую спровоцировала? Я не хотел для неё подобной судьбы. Она не заслужила страданий, потому что, насколько я знаю, она всегда старалась улучшить жизнь других людей. У неё было доброе сердце, но это могло быть преимуществом только в её маленьком мире, состоящем из нескольких деревень в окрестностях Херцеля. В нашем большом мире это был непростительный изъян. Поэтому, может, и к лучшему, что она умерла. Рассматривая всё, я не мог удержаться от одной мысли: этого бы не произошло, если бы я не появился в Херцеле. Я мог утешать себя лишь глубокой верой в то, что пути, которыми Бог ведёт своих верных, всегда приводят к цели, даже если мы изначально этого не знаем.