Дарья Беляева - Жадина [СИ]

Напряжение между ними охватывает всех, как волна прокатывается по подземному саду, розы и лилии кажутся мне волнующимся морем. Папа прижимает дуло к виску Санктины, но я знаю, он не выстрелит, но и она не тронет его, как мама и Кассий не тронут Грациниана, а Грациниан их. Появление Санктины делает ситуацию патовой, как будто в шахматах выстраиваются в ряд друг перед другом, вершина к вершине, пешки, не способные идти дальше. Чувства, связывающие маму с ее сестрой, не позволят им причинить боль тем, кого хоть одна из них любит, а папа и Грациниан в свою очередь не смогут навредить Санктине и маме.

Я ощущаю легкость и радость оттого, что бояться больше не нужно, хотя мне и забавно, что с появлением Санктины, которая все это время кажется мне злодейкой, вероятность кровопролития, как сказала бы учительница, стремительно снижается.

Регрессирует, сказала бы моя учительница.

Любовь обладает великой силой, даже для тех, кто холоден и очень-очень зол, и, может быть, особенно для таких людей, потому что только она и может спасти, когда все остальное внутри стало ледяным. Мне моментально становится легче, потому что мои родители не умрут и родители Нисы не умрут, но ситуация от этого не перестает быть напряженной.

И как странно, насколько волна их эмоций захлестывает и меня.

— Воображала, — говорит Санктина, голос у нее тут же становится совсем иным, я и не представлял, каким человечным он может быть, каким живым.

— Жадина, — говорит мама, и первый слог выдыхает с нежностью, второй со злостью, а третий с отчаянным удивлением. Я говорил маме о Санктине, но в такое нельзя поверить по-настоящему, пока не увидишь своими глазами.

Много лет прошло, и так по-разному сложились судьбы у обеих, у каждой из них свой талант и свое дело, они полюбили совсем не похожих мужчин, по-разному воспитали детей и, казалось бы, сквозь столько времени, это должны быть совсем другие люди. Но мне они кажутся маленькими девочками, и я наблюдаю за ними с восторгом. Мне нравится смотреть на них и воспринимать все, потому что это, пока что, моя основная способность, а еще, потому, что я четыре месяца был под землей, и теперь мир вокруг чрезвычайно наполнен деталями, и мне кажется, что опыт этот не только отобрал у меня время моей жизни, но и обогатил меня бесценным опытом внимания к яркости всего вокруг. Сколько оттенков скрывает мир, даже в самом темном, подземном своем уголке, и сколько могут сказать люди, вообще ни звука не издавая. Я ловлю взгляды моих родителей, мне хочется, чтобы они видели, что со мной все в порядке, но все, что я могу делать, это дышать как можно глубже, чтобы мама и папа видели, я живой.

Я думаю, мы ведь вправду можем помочь, только пусть выслушают нас. Но для того, чтобы помогать, нужно для начала суметь что-нибудь сказать.

— Как ты могла поступить так с моим сыном?!

Мама почти кричит, такой я ее видел очень и очень редко. В этом вопросе, как в шкатулке, скрыты и другие вопросы. Как ты могла поступить так со мной? Как ты могла попасть в такую беду? Как ты могла не написать мне? Как ты могла быть все это время и не дать мне понять, что жива? Как ты могла оставить меня? Все эти вопросы, которые мама все прошедшие годы задавала Санктине мертвой, теперь адресованы Санктине живой.

— Я нашла твою записку. Это было забавно, вызвать меня сюда. Ты не боялся, что я приду не одна?

— Тебе некого посвятить в эту щекотливую ситуацию. Поэтому я не боялся, что ты придешь не одна, — говорит папа. Он словно бы и никак в эту ситуацию не вовлечен, только комментирует фильм.

— Ты, животное, убери оружие. Ты меня не убьешь.

Я не могу представить, чтобы кто-то так называл моего папу, он ведь император. Но она — императрица, оставившая свое сердце, жизнь и престол в Империи.

— Да, я ознакомлен с правилами твоей новой богини. Но, думаю, тебе потребуется некоторое время, чтобы восстановиться. Так что я не откажусь выстрелить в тебя при необходимости.

— Жалеешь, что не убил меня сам? Хорошо, иди за мной. Я хочу поближе увидеть свою сестру.

Санктина спускается по лестнице вниз с царским достоинством, словно бы ничего страшного не происходит, ничего необычного не случается. Она подходит ко мне совсем близко, касается стеклянного бутона с моей кровью.

Завтрак Нисы. А может обед или ужин. Одно это ее движение, словно она касается бокала с вином, кажется мне унизительным, хотя я не хочу ничего такого ощущать, не хочу относиться к Санктине плохо. Однажды мама очень любила ее и любит теперь.