Дарья Беляева - Жадина [СИ]

Мой бог здесь, я чувствую его, но ему, наверное, весело просто смотреть. Ведь, когда у тебя столько глаз, это твое любимое дело.

Я запрокидываю голову, и небо гаснет. Только одна единственная звезда горит ярко и близко.

Я не знаю ее имени, она незнакома мне. Мой бог говорит со мной, а я не знаю его языка.

Офелла хватает меня за руку. Ладошка у нее маленькая, теплая, а лак с двух ногтей немного облез, наверняка, когда она хваталась за поручни, взбегая по лестнице вверх. Ее это расстроит, думаю я, но только если мы будем жить.

А если нет, то и не жалко лак, хотя он розовый и очень красивый.

— Не бойся, — говорю я и даже нахожу, как это обосновать. — Если бы она хотела нас съесть, она бы съела нас уже. Это же богиня.

Юстиниан начинает смеяться, а я смотрю на одноглазое небо. Звезда пульсирует со все большей скоростью, а потом, в какой-то момент, самый лучший из всех, я понимаю, что это самолет. В грудь ко мне проникает воздух сырой и свежий, осенний, настоящий и сладкий до боли внутри.

Небо темное, звездочка самолета движется по нему вперед, такая маленькая. Мы снова в настоящем мире, как нельзя вовремя.

Офелла издает такой вздох, будто сейчас лишится чувств. Ниса встает с колен, оборачивается к нам. Зубы у нее на месте, я знаю, что нужно отдать ей кровь. Так лучше звучит, вместо покормить, потому что она — не мое домашнее животное.

— Ты знала? — спрашивает Юстиниан. — Что это твоя богиня?

— Не с самого начала, — говорит Ниса. Подносит руку к губам, трогает клыки, будто сама удивлена тому, что они у нее есть. — Но я догадалась. У нас говорят, что она никогда не поднимется к нам. И я поняла, почему. Нет, все-таки догадалась не то слово.

Я знаю, какое то.

— Почувствовала, — говорю я. Ниса кивает.

— Вот почему нам нужно в Парфию. Я попадаю к моей богине, мой папа жрец, он должен знать.

Но когда она говорит «мой папа жрец» звучит все равно так, словно это «мой папа бросил меня».

Я ложусь прямо на пол, касаюсь рукой своей щеки, и она оказывается обжигающе горячей. Моему примеру следуют Юстиниан и Ниса. Офелла стоит над нами, она похожа на комету, потому что яркая и злая, расхаживает на фоне темного неба.

А когда звезды падают, это в августе и называется персеиды, вспоминаю я. Но глядя на Офеллу понимаю, что лучше не говорить. Рядом со мной лежит Юстиниан, такой же разгоряченный и раскрасневшийся, как я, и рядом со мной лежит Ниса, абсолютно холодная и бледная, мертвая Ниса.

— И как мы попадем в Парфию? — спрашивает Офелла. И мне отчего-то ужасно приятно, словно Офелла сделала мне лучший на свете подарок, что она говорит так, будто не представляет, как это — не поехать с нами.

А что Юстиниан будет там, я знаю, потому что Юстиниан любит странные вещи, они делают его вдохновленным, даже если для всех они ужасные и опасные.

Вот Юстиниан и говорит:

— До того как мы все вынуждены были спасать свои жалкие жизни с помощью кардионагрузок, ты меня спросила, что я предлагаю. У меня есть идея самая лучшая, самая невероятная и самая подходящая одновременно. Я хотел бы эмфазировать, если только есть глагол от слова эмфазис, что эта идея действительно гениальна. Однако, есть нешуточная вероятность, что все это будет очень опасно, поэтому дай-ка мне закурить, я все расскажу.

Я люблю путешествия. Мне нравится, как люди радостны и взвинчены, потому что скоро окажутся в каком-то далеком месте. Мне и самому здорово. Мы сидим в главном зале аэропорта и ждем, когда начнется регистрация. Но у нас билетов нет, поэтому мы не собираемся занимать очередь.

Я не скучаю, потому что у меня есть книга, которую я теперь всегда буду носить с собой. Она толстая, вкусно пахнет бумагой и краской, а на обложке изображено звездное небо, и каждая яркая точка на нем подписана, поэтому не осталось места для заглавия.

Название я вижу, когда открываю книгу. Там внушительными черными буквами написано «Атлас небесного бога». Дома такая книга тоже есть. Она, наверное, имеется почти у всех людей нашего народа. По ней мы определяем, кем будут наши дети, гадаем, выбираем благоприятные дни для важных дел. В общем, это важная книга, потому что никто не может сосчитать все звезды на небосводе. Толстая, необходимая книга, где на карте звездного неба отмечены мы все.

В детстве я читал про себя, сопоставлял описания своих звезд, стараясь выдумать другого мальчика, это было весело.

Я бы и сейчас взял ту самую книгу, уголок которой я погрыз, и где до сих пор хранятся мои закладки, но домой возвращаться нельзя. Так что я купил новую книгу и с ней не расстанусь, ведь в страшном мире мой бог говорил со мной.