Энтони Варенберг - Рыжая Соня и Врата Немедии

Муонг мог часами рассказывать о легендарном короле-жреце, свято верившем в то, что все люди — дети единого бога, и жестоко Поплатившемся за такое кощунственное утверждение, подрывавшее основу основ авторитета воителей и жрецов великого множества иных богов.

— Книга сохранила его изображения, вот подойди, сама увидишь, — говорил он Соне, — знаешь, он ведь не был ни гигантом, ни красавцем. Самый обычный с виду человек, но какая сила исходила от него!..

Богатое воображение поэта дорисовывало то, о чем Муонгу не могли поведать никакие Книги, и, увлекшись повествованием, он рассказывал Соне о Сыне Света так, словно знал его лично, а не был отделен от давно умершего человека толщей веков. И не только знал, но и любил как лучшего друга.

По-видимому, трагическая история этого чернокожего короля-жреца была в чем-то созвучна личным переживаниям Муонга, и сходство их судеб не могло, разумеется, оставить его равнодушным.

— Если бы я был с ним рядом, — однажды сказал он Соне, — я не позволил бы убить Сына

Света, я сумел бы его защитить. Знаешь, его ведь все предали.

Когда Элментейт уже был в осаде, его обвинили в том, будто это — его личная вина, и только, если на престол взойдет новый правитель, боги смилостивятся и пощадят Город; а ведь это Сын Света построил Элментейт.

Город был его детищем, родился при нем — и совсем ненадолго пережил своего основателя… Сын Света был великим покровителем всех искусств.

Это он запретил делать изображения лиц правителей похожими на одинаковые застывшие маски с обязательными атрибутами королевской власти.

Он повелел изображать себя таким, каким был на самом деле — с удлиненным узким лицом, к тому же несимметричным, и не преувеличивать его небольшой рост. А вот его жена Маргиад была настоящей красавицей, и… очень похожей на Гларию.

Просто удивительно, что спустя семь веков, на другом конце света, вдруг рождается женщина — точная копия той, которая давно мертва.

— Разве жена Сына Света не была чернокожей, как и он сам? — удивилась Соня.

— Конечно, была, но черты ее лица были самим, совершенством, словно белую женщину просто перекрасили в оливковый цвет. Она вышла замуж за предателя, сменившего Сына Света на престоле Элментейта, — с горечью добавил он, — и, как оказалось, сама же и стояла во главе заговора против Элгона…

Элгон — было человеческое имя Сына Света, данное ему при рождении его отцом Хатту-каном, Соня про это слышала.

— Разве заговор не был организован жрецами верховного бога Моана, храмы которого Сын Света повелел разрушить? — снова спросила она.

— Да, Моан, бог войны, которому приносились бесчисленные жертвы, иногда одновременно до нескольких сотен рабов… в фундамент его храма были живьем замурованы сто пятьдесят пленных, — мрачно кивнул Муонг. — Те, кто продолжал поклоняться Моану, ненавидели Сына Света особенно сильно, но без помощи красавицы Маргиад им никогда не удалось бы расправиться с ним.

— Ну, как всегда, все зло на свете от женщин, — не удержалась Соня, но тут же прикусила язык.

Она уже успела понять, что шутить с Муонгом следовало весьма осмотрительно. Он обладал, с одной стороны, прекрасным чувством юмора, и в то же время был невероятно обидчив и чувствителен, подчас усматривая личное оскорбление там, где собеседник и не предполагал ничего подобного. Вот и сейчас он гневно взглянул на девушку, тут же замыкаясь в себе.

— Я только хотела сказать, что, может быть, Маргиад вышла замуж за преемника Сына Света только ради того, чтобы спасти сына Элгона, сохранить династию, — заметила она. — Так или иначе, мы этого все равно никогда не узнаем наверняка, и что бы ни говорили ты или я — все это не более чем наши домыслы.

Относительно Сына Света у Сони успело сложиться собственное мнение, которое она не спешила доводить до сведения Муонга, хотя все ее представления об Элгоне строились, в основном, именно на его рассказах.

Перед ней ярко вставал образ умного, талантливого человека с удивительной душой, пророка, провидца, мечтателя… который, увы, был как правитель совершенно несостоятелен, и, увлекшись служению возвышенным искусствам, оказался столь далек от жестоких реалий действительности, что довел свой народ до полного обнищания и гибели. Ему можно было сочувствовать, но видеть в Элгоне героя — вряд ли.

— Сын Элгона умер, не дожив до совершеннолетия, — напомнил Муонг.

— Да, но Маргиад тут была ни при чем, все, что могла, она для него сделала, — возразила девушка.