Энтони Варенберг - Рыжая Соня и Врата Немедии

— Никто не виноват, я сам поступил как последний идиот, — возразил он. — Ты умеешь петь, Бара?

— Вообще-то не очень, — призналась Соня, удивленная столь странным вопросом. — Никогда особенно этого не любила.

— Мне трудно это понять… Вот Глария умела. Когда я на тебя не смотрю, Бара, мне кажется, что ты — это она.

— Глария? Кто это?

— Самая прекрасная женщина на земле. Вот только я ей не нужен.

— Может быть, ты ошибаешься, — попыталась успокоить его Соня, — и в эту минуту она тоже думает о тебе.

— Нет. Она давно забыла о моем существовании.

— Муонг… ты оказался здесь — из-за нее?

— В некоторой степени, — он не стал спорить. — Ну… были и другие причины тому, что я стал охотником за сокровищами, наемником немедийского короля. Честно говоря, тогда мне было наплевать на собственную жизнь. Шесть зим назад…

По листьям продолжал однообразно шуршать дождь.

Соня ждала продолжения, но мужчина молчал, и она не сразу поняла, что Муонг наконец заснул.

Впервые за время, прошедшее с момента трагедии, его дыхание стало тихим и ровным, а не поверхностным и частым, словно у запутавшейся в силках птицы.

Девушка тоже задремала, и ей приснился Город.

На крутом обрыве над океаном она увидела огромную, поражающую своим величием крепость-дворец из кораллового известняка.

Соня не поняла, как это произошло, но она отчего-то находилась внутри этого сооружения, крышу которого унес ветер, и поэтому растительность уже давно заполонила дворы, залы, коридоры и многочисленные комнаты. На облупившейся штукатурке кое-где сохранился богатый орнамент, а в дверных проемах

— украшенные вычурной резьбой рамы. От самой воды к главному входу во дворец-крепость вела широкая лестница, над которой бесшумно порхали огромные бабочки с яркими крыльями, а по разрушенным ступеням сновали юркие ящерицы.

Там, где прежде были цветущие фруктовые сады, успели вырасти вековые баобабы, а в канавах, по которым некогда журчала холодная вода, вовсю квакали лягушки.

Соня продвигалась дальше, осторожно ступая и прислушиваясь к гулкому эху собственных шагов.

Она попала в огромный зал, перегороженный на квадратные отсеки висячими стрельчатыми арками, поддерживаемыми коралловыми колоннами.

Потолок каждого из таких отсеков представлял собой идеальную полусферу, где местами еще можно было угадать полустертый изящный орнамент.

Но из щелей лезла трава, а белый известняк потемнел из-за обосновавшихся на нем коричневых и красных лишайников; кое-где бархатный мох придавал ему чуть зеленоватый оттенок.

Но воздух здесь был отчетливо-голубым, красные и зеленые тона проступали через синеву, белые колонны иногда вдруг тоже казались небесно-голубого цвета.

Все это было завораживающе прекрасно, но Соня ни на миг не забывала, зачем пришла, и потому продолжала переходить из одного зала в другой в поисках того самого места, где, по преданию, Сын Света оставил свой драгоценный талисман.

Выйдя в один из дворов, она едва успела остановиться: здесь трава так искусно замаскировала глубокую яму среди развалин, что Соня едва не угодила в нее.

Но вместо того, чтобы попросту обойти опасное место и продолжить путь, девушка встала на колени и наклонилась над зияющей чернотой.

Интересно, подумалось ей, какая здесь глубина?

Соня подобрала небольшой камешек, бросила его в яму и принялась считать.

Она досчитала до тридцати, когда далекий тихий всплеск возвестил о том, что камешек достиг дна ужасного провала, и собралась было подняться, но тут кто-то с силой толкнул ее в спину, и девушка, не удержавшись на краю бездны, с криком полетела вниз, во тьму…

Собственный отчаянный вопль разбудил ее, и Соня с невероятным облегчением обнаружила, что по-прежнему находится в хижине Муонга и лежит, покрытая с ног до головы ледяной испариной, дрожа всем телом и выбивая зубами настоящую дробь.

Сон был таким ярким и реальным, как никогда прежде.

— Бара? — встревоженно окликнул ее Муонг. — Что с тобой?

Ничего, — выдавила девушка, чувствуя себя виноватой за то, что разбудила его: человек только-только сумел заснуть, вопреки терзавшей его боли, и вот, пожалуйста… — Мне приснился кошмар,

— Ты так кричала… ты хоть запомнила свой сон?

— Да… я была в Городе, — Соня не видела никакого смысла врать Муонгу и подробно рассказала ему обо всем, что испытала, вплоть до последнего момента, когда оказалась сброшенной в яму.