Ольга Ившина (Антакова) - Рыжий сон

Бывают сны «многосерийные», в которых многочисленные подробности сюжета сменяют друг друга, как картинки в калейдоскопе, а проснёшься – и не вспомнить, что к чему. Этот мой сон был короткометражный, и все детали остались в моей памяти вплоть до мельчайших подробностей.

Жаркий летний день. Солнце светит ярко; видимо, поэтому я смотрю сквозь затемнённые очки и вижу всё в желтовато-коричневой гамме. Детская песочница под типовым «грибком-мухомором» ржаво-коричневого цвета. В ней возится рыжий мальчик лет трёх. А вот девочка помладше, лет полутора-двух, в цыплёночно-желтом платьице направляется к «грибку». На её головку с льняными волосами, собранными в смешные «хвостики», надета панамка – у меня в детстве была такая же. В одной пухленькой ручке – пластмассовое ведёрко, в другой – оранжевый цветок (явно любуюсь малышкой – ведь это моя дочка!). Вот малышка направляется к мальчику… Стоп! Почему-то этот рыжий мальчик, кажется, мне знаком?!

Вряд ли я вспомнила эту давнишнюю историю из моей жизни, если б не тот сон про мою дочь. Она ещё не родилась, и я ещё мечтаю о ней, воображая, какая она будет, когда родится, и когда станет постарше, и – совсем взрослой. И конечно, верю, как все родители, что она будет лучше и счастливее меня. Потому мне сейчас так часто вспоминаются мои детство, юность и те досадные ошибки, исправить которые, увы, не в моей власти. Интересная эта штука – память: едва потянешь за ниточку воспоминаний, как события далеких дней, словно свернутые в тугой клубок, начинают разворачиваться в голове и заново встают перед внутренним взором. Вот так неожиданно и всплыла в моей голове одна история из далёких дней юности… Из тех историй, из-за которых вначале плачут украдкой по ночам, а потом вспоминают с улыбкой, может быть, немного грустной. Но никогда б не подумала, что я помню те события так ясно, будто это произошло буквально на днях …

Однажды Данька, наш общий знакомый с физмата, заявился к нам в общагу, сияя, как медный грош.

– Пашка приезжает! – заявил Данька с порога, не здороваясь. – Представляете: скоро ко мне приедет мой Пашка!

Вообще Данька на самом деле, по паспорту, звался Даниилом, но называть полным именем было слишком заковыристо. Звать богатырским именем Данила это заморённое то ли бурной студенческой жизнью, то ли врождённым холерическим темпераментом создание было не по адресу. Вот и кликали его совсем уж попросту – Данькой. Самым широким местом фигуры этого субъекта казались очки с толстенными выпуклыми линзами, которые будто бы грозились перевесить самого очкарика. Из-за них Данька походил на лягушонка с выпученными глазами, и, несмотря на свой достаточный рост, казался маленьким и щуплым.

– А? Че-го? Ка-кой-такой Пашка? – спросили мы Даньку спокойно: все давно привыкли к его импульсивному характеру.

– Как это – «Какой»?! Тот самый! Мой одноклассник, земляк из Инты! Я же столько о нём рассказывал! – захлебывался от радости Данька.

В самом деле, где-то с самого начала нового учебного года, когда случай свёл нашу девичью кампанию с филфака с физматовцем Даниилом, тот то и дело твердил нам про своего замечательного кореша. Красочно расписывал нам, какой это удивительный человек, добрый, щедрый и душевный, что особенно необычно среди мужчин. Видимо, поэтому, а может, и по другим неведомым причинам все девушки, которым довелось с ним познакомиться, в этом Павле просто души не чают! И вдобавок, его друг – шахтер, то есть представитель мужественной и героической профессии. «Да и денежной, к тому же», – хором подумали мы с девчонками. А это – очень хорошее качество для гостя в компании студентов, вечно перебивающихся без денег от стипендии до стипендии.

– Что же ты, Данька, тормозишь! Давай, вызволяй нам сюда твоего друга хотя бы на ноябрьские!

Заказы и пожелания девушек из нашей компании Данька стремился выполнять неукоснительно – это было его сильным качеством. Похоже, он не столько учился, сколько бегал доставать для нас билеты на различные концерты через профком студентов, уговаривал всяких интересных личностей прийти к нам в гости, выводил нас на прочие интересные мероприятия. Поэтому мы единогласно объявили Даниила нашим «культоргом на общественных началах», используя без зазрения совести его энтузиазм себе на пользу. Впрочем, за этим его энтузиазмом стоял вполне прозрачный интерес: молодой человек перевлюблялся во всех девушек из нашей компании. Сначала он увлёкся белокурой Аней, потом увивался за гибкой шатенкой Ниной, затем волочился за черноокой Инной… Или же – за синеглазой Любашей? Наверное, Данька и сам запутался, кого из наших четырёх девчонок он любил вначале, кого – затем; короче, он как бы любил всех, и тут его можно было понять. Дело в том, что все девчонки нашей компании были не только умницами, но и красавицами – фотомодели, как сказали бы сейчас. А я – увы и ах! – внешними данными блеснуть, как они, не могла. Вот и попытайтесь представить, каково это – обычной девушке жить среди этих, фотомоделей…