Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

Ведьма отошла от пастуха, положила тесак за печку, вывалила на стол содержимое корзины и приступила к разборке трав. Правый рукав бирюзового платья отсутствовал, но это ее не смущало. Митяй протер глаза, от духа, стоявшего в избе, они покраснели и слезились. Сказать, что он был разочарован, ничего не сказать. Душа Милавы так и осталась блуждать в потемках. Изнанка опять от него закрылась, Навь спряталась: он не слышал неслышное, звезды ему не подчинялись, Луна не отвечала на призывы, а мелкие духи… Что ж, нежити в городе не наблюдалось.

Видя, что колдунья не обращает на него внимания, он встал и нетвердой походкой направился к выходу. На пороге обернулся и неожиданно заметил чьи-то голые ступни. Они торчали пятками из-за занавеси, где переодевалась его странная хозяйка. Юноша помялся, помялся и спросил:

– Это случайно не ты убила Путяту?

Ведьма отвлеклась от своего занятия, выпрямила спину и развернулась к нему. Уставила руки в боки и строго молвила:

– Случайно здесь не убивают. Случайно я не убиваю. Это убийство дело рук нежити. Ее и ищите. Или твой рыцарь нюх потерял?

– Ты знаешь Дементия? – ляпнул пастух прежде, чем подумал, надо ли о рыцаре спрашивать.

– Пересекались, – неопределенно подтвердила ведунья.

– Но нежити нет в городе!

– Соглашусь, есть в этом загадка. Я тоже ее давненько не чую, но это не работа ковена. Бессмысленная безвкусица! Никогда не любила этих мелких засранцев, только они на такое способны. Признаю, странные дела в Граде творятся. Так что ты там… поосторожней. Мы теперь, как брат с сестрой, одной крови. Я старшая, ты младший, ну и все такое, – ведьма противно захихикала. – Переживать буду, не сгубись зазря.

И она опять вернулась к своим травам. Движения у колдуньи стали дергаными, прерывистыми, словно опять в ее тело вселилась чья-то призванная душа. Пастух бросил еще один взгляд на голые ступни, торчащие из-за занавеси, и вышел на улицу. Стемнело. Дождь прекратился. Надо было возвращаться к вдове, а значит, ему достанется на орехи: он так ничего и не купил. На его левом запястье угадывался красноватый шрам, рукав рубахи болтался. И да, когда он выходил, вязанка хвороста чудесным образом пропала, словно растворилась в воздухе. Печь так никто и не затопил.

***

Немного позже где-то под кузнечной слободой в пещере, освещенной тусклым красноватым светом, Щербатый старательно смотрел под ноги братьям Коржам. Те не любили, когда на них пялились такие, как он. Могли и наказать, чего Щербатому совсем не хотелось. Тогда ему придется еще седмицу без мармендука жить, а его уже заметно подтряхивало. Нет, с ним так не надо. Пожалейте окаянного, ведь сорвется, зуб вырвать, сорвется в кровинушку…

Слева в углу пещеры журчал подземный ручей, наверху лило, вот он и пробудился. Щербатый вообще-то предпочитал не ползать по темным туннелям, но кто его будет спрашивать. Хочешь быть при братьях, подчиняйся их правилам. А у кого еще такие лиходеи, как он, найдут пристанище, кто даст постоянную непыльную работу? Нормальный люд при виде его поломанного носа и выбитых передних зубов сразу же за топор хватался. Боялись. А Коржам самое то, чем он страшней, тем лучше.

– Это он? – спросил Тощий, его маленькие глазки на треугольнике лица прям засверкали.

– Да, из хором Остромысла вынес, – с гордостью ответил Щербатый и снял сукнину с Чура, которого держал в руках. Был он деревянный, в виде усатой головы умудренного годами старца.

– Поставь к остальным, – распорядился Длинный.

Тотчас корни вдоль правой стены раздвинулись и открыли боковой проход. Щербатый с опаской заглянул в него и ахнул: в темноте сплошными рядами стояли чуры любичей – трехголовые, человекообразные, звериные. При этом конца и края им видно не было. От их раздражения воздух заметно колыхался, по пещере гулял слабый гул. Щербатый осторожно вошел и бережно опустил рядом с ними еще одного – нового их соседа. Потом поклонился и, пятясь, вышел. На висках у него выступили крупные капли пота. Ему почудилось, или на него посмотрела тысяча пар глаз? Целая армия чуров! Как пить дать, Коржи что-то задумали!

– Путята нам больше не помеха, – сказал Щербатый, как только корни закрыли проход. – Нашли его растерзанным у порога собственного дома.

– Тогда причин для отсрочек больше нет. Пора о себе должникам напомнить, – довольно потер руки Длинный. Щербатый заметил, что братьев не больно-то заинтересовали подробности. Что ж, Коржи глубоко сидят, да далеко глядят. Не он один у них в подручных ходит, не он один новости приносит, да и артефакты у братьев есть интересные. Не просто так они в Лукоморье кости морозили, ой, не просто так. А ведь до Лукоморья ничем особо не выделялись. Знали их как Коржей с Кривого переулка: в меру хитрые, в меру безбашенные охочие люди. Даже имя у каждого человеческое было. Теперь же все к ним на поклон идут: что бедняк с рваной шапкой, что разодетый княжеский тиун.