Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

Перед самыми телегами кто-то из своих выронил меч и зажал лицо руками. Из земли полезли странные цветки с большими бутонами, которые взрывались сотнями ядовитых игл. Еще с десяток воинов затряслись в падучей. Но командир ничего больше не замечал. Давно загнанная внутрь злость вырвалась наружу, требуя крови. Он лихо перемахнул через борт телеги и сбил первого противника ударом с двух ног. Тот отлетел на добрую сажень внутрь укрепления. Дальше Рагозя отвел удар топора, удачно крутанул мечом и вырвал оружие из неумелых рук второго любича. Потом играючи перерубил опорную ногу и на обратном движении снес русую голову с плеч. Та покатилась по земле, отскочила от ног завопившей бабы и остановилась перед маленькой девочкой. Рагозя добил прямым ударом острия в грудь мужчину, который пытался подняться на ноги, рукояткой меча приложил женщину, чтобы не вытворила что-нибудь со спины, и встал перед ребенком. Злость неожиданно прошла. Остались лишь досада и пустота.

– Вот и догнал нас Бабай, убил батьку, – тихо прошептала девочка и прижала к груди тряпичную куклу.

– Прости, милая, но на юге тебе не понравится, – сказал Рагозя и опустил меч.

Потом с отвращением взглянул на следы крови на клинке. «И кто из нас Изверг?» – отстраненно подумал, оглядывая дерущихся вокруг людей, размахивающих мечами, топорами, а то и просто вилами. Кто-то выдавливал кому-то глаза, кто-то в смертельных объятиях перекатывался под ногами. Бабы прижимали детей, старались загородить их от случайного удара или вместе с ними хоронились под телегами. Ужас на лицах, отчаяние в глазах.

Его взгляд зацепился за куклу – та выпала из рук девочки. Один глаз у нее оторвался, правая рука держалась на тонкой нитке. Воевода наклонился, чтобы поднять ее. Девочка держалась за игрушку до последнего. Он стряхнул с куклы грязь и засунул за пояс.

Между тем Мерген дождался, когда беглецы увязнут в отражении основного удара, и неожиданно атаковал с севера, подкравшись под укрытием леса. Первым телеги в большом длинном прыжке преодолел волколак и тут же устремился к волхву. Седой мужчина в лоскутах мелких шкур в тот момент накладывал руну заживления на одного из раненых и, видимо, пропустил приближение опасности. Не стоило ему отвлекаться. Волколак сходу сбил волхва с ног и одним нажимом пасти оторвал тому руку. Потом, схватив ее, начал тыкать кровавыми ошметками в лицо. Волхв не сопротивлялся: сознание покинуло его мгновенно. «Мерзко, все это мерзко», – пронеслось в голове у Рагози.

Гибель волхва и появление разбойников в тылу охладило пыл любичей. Они, один за другим, опустили оружие. Воевода пришел в себя и дал команду Мергену выбрать жертву для допроса. Тот с ухмылкой схватил за бороду пузатого мужика и поволок к костру. Пытать Мерген любил и умел, он хорошо усвоил уроки Рагози. В это время остальные разбойники начали разворачивать телеги. Мужчин они отделяли, кого-то из женщин насиловали. Женщины отдавались молча, обреченно, лишь отворачивались от своих домочадцев, взгляды ранили. Рагозя пока не вмешивался.

Боль рано или поздно сломает любого, пузатый же не был стоиком, так что заговорил сразу и много, при этом мелко тряс окровавленной бородой и шепелявил беззубым ртом:

– Бежим от лехов. Хотели в Трындоле укрыться, да вот оно как получилось. Но не одни лехи нас вспугнули. Вместе с ними пришло большое зло – прошелся по нашим весям колдовской хмырь. Этот злыдень появлялся из тумана, кого рвал на части, кого обращал в упырей. Жуть невообразимая. И не было от него спасения, не брали его ни сталь, ни волшба. Вот мы и сорвались, аки птицы, а как про волчью стаю волколака прослышали, так сбились в один караван.

– Что ты заливаешь, любич, – воззрился на него Мерген. – Какой еще хмырь? Ты нам про оборотня лучше расскажи. В подробностях: что точно слышал, кто мог бы с ним справиться, кто бы осмелился бросить вызов? И не отвлекайся, в глаза смотри, я тебе сейчас ноздрю вырву. Освежу память. Придам разговору особый интерес.

– Так хмырь же, хмырь мог… – запаниковал любич.

В отличие от Мергена Рагозя не стал бы отмахиваться от слов про хмыря. Он видел разное, много разного. Память невольно подсунула картинку из прошлого, когда он, еще не будучи воеводой Изверга, возвращался домой к своему отцу, местному господину, после бурной ночи, проведенной с дочерью одного из лесорубов.

Как и сейчас, тогда стояли длинные дни и короткие ночи, листва весело шелестела, колосья пшеницы уже налились желтизной, хотя молодежь еще не успела забыть хороводы у костров и первые поцелуи в темноте. Он ехал на своем Черныше и наслаждался окружавшей благодатью. Пока не завертелось вокруг пространство, пока вертикаль не сменилась горизонталью, и он будто в колодец провалился. Не успел понять, что случилось, как на него сверху посмотрел незнакомый старик. Лицо старика было помечено тремя зверьми, глаза слишком глубоко посажены, сам же весь седой, с густой бородой и лохматыми бровями.