Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

С тяжелым сердцем входил в пролом стены пастух, не представляя себе, как в предстоящей рубке помогут его ненадежные способности. И так и эдак выходило, что сам по себе он ничего заранее сотворить не мог. Это знание тяготило. Он не желал быть бесполезным, он хотел драться вместе, наравне с Любавой. Вгрызаться, преодолевать, ломать, крушить и побеждать! Забыть про белесый туман, поднимающийся над городком, забыть про Калинов мост…

Впрочем, девушка вынимать клинки не спешила, осторожно шла впереди, выбирая, куда поставить ступню. Ее действительно не беспокоил холод! И она первой заметила направленные в их сторону копья.

– Стоять, лесное отребье. Кто такие? От поганцев посланы? – раздался грозный окрик.

– Опустить оружие, свои это, свои, разуйте глаза.

Из строя ратников вышел низкий усатый крепыш, в котором, как только тот снял шлем, пастух узнал хитроватого старшину рудокопов Хадко. Именно этот чудин первым отказался помогать в поисках Любавы, когда они с рыцарем прибыли в Камнеград.

– Разве Тугарин не взял город? – недоуменно, но с затаенной надеждой спросил Митяй.

– Вот ржака, – ответил кто-то из воинов. – Да Тугарин, как случился землетряс, развернулся и дал деру. Не понравилось ему у нас в горах.

– Так почему стяги спущены и любичи распяты? – мрачно поинтересовалась Любава.

– Стяги спущены, потому что объявлен траур по погибшим, а любичи распяты, так это предатели, что напали на своих, – пояснил Хадко, поправил усы и принялся внимательно разглядывать вновь прибывших. – Ай-яй-яй, а теперь, ребята, найдите, да побыстрей, теплую обувку. Негоже нам рисковать здоровьем дочери Космы Селикатовича. Мне ли не знать? Мне ли не знать? – повторил он.

В этот раз девушка от войлочных сапог не отказалась. Потом выхватила страшную ношу из рук Митяя и пристроила на острие одного из копий. Старик десятник лично отнес копье с головой на стену, чтобы все видели. Чеслава узнали. Купцову посланницу заботливо набросили на плечи меховую накидку и дали выпить теплой медовухи. После чего воины расслабились и вернулись к кострам, на которых грелись котелки с водой и кашей. Кое-кто присел у очагов в ближайших домах, лишившихся где стен, где потолка.

Пока царила суета, Хадко взял пастуха за локоть, отвел в сторону и вкрадчиво полюбопытствовал:

– Это ты убил Чеслава?

– Я, – как можно убедительней подтвердил паренек.

Из разрушенного дома выглянул домовенок и погрозил пальцем, мол, врать-то нехорошо. «Прятались, поганцы, – подумал Митяй, – тень на плетень наводили, не хотели, чтобы я в Камнеград возвернулся».

– Не думал, что ты вообще кого-нить ранить можешь, не то, что убить. Удивил. Герой. Спас девицу, теперь доставишь ее к отцу, войдешь в Кистени под фанфары!

Что-то твердое ударило юношу между лопаток. «Не обращать внимания, – уговаривал себя он, – рано или поздно мальцы успокоятся. Только вот зачем старшина вокруг упорно вьется?»

Между тем чудин продолжал:

– Как видишь, сильные у нас разрушения. На складах пожар, много убитых. Но Камнеград себя не исчерпал, вокруг запасов руды видимо-невидимо, богатства прямо под нашими ногами скрываются. Их надо просто достать. Без труда, так сказать, и карась не выпрыгнет. Сюда бы людей побольше, старшин потолковей, и потечет ручеек прибыли. Всем хватит! А городок отстроить – так это пару мозолей натереть!

– Простите, уважаемый, никак не возьму в толк, а от меня-то чего хотите? – прервал его Митяй.

– Да, да, вопрос уместный, – мягко проговорил собеседник, уводя его все дальше и дальше от пролома, в ближайший проулочек-переулочек. – Просто, если спросит Косма, как там, мол, в Камнеграде, стоит – не стоит, замолви словечко, скажи, что все поправимо, жители справятся. Будут и доход, и польза от этого места. Хадко все устроит…

– А зачем ему меня об этом спрашивать?

Сзади послышался стук камушков, Митяй резко обернулся, но никого не увидел. Мелкие пакостники, с ними надо срочно что-то делать! Изведут же!

– Как же тебя не спросить? Ты же дочку его спас, единственную! Подумай сам.

Пастух осторожно посмотрел через плечо. Любава обулась и теперь махала ему рукой, призывая вернуться. Да, дочь купца и впрямь изменилась с тех пор, как он ее встретил впервые в пещерах. Дерзость превратилась в уверенность, немного детское позерство – в грацию пантеры. Но вот чего от него ждет этот человек-лиса, паренек так и не понял. С какой стати уважаемому купцу о чем-то советоваться с отроком, да еще по вопросу, в котором тот ничего не смыслит?