Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

– Ты здесь для ответов? Так ответь…

Когда за спиной взорвался второй ряд статуй, прозвучал вопрос:

– В чем начало начал?

После гибели третьего ряда до меня донеслось:

– Каким было первое слово?

Но я бежал. Не мог ни говорить, ни думать, а вопросы звучали и звучали:

– Что было до и где будет после? Что ты ищешь? Ты ли ты, они ли они?

На последнем вопросе трубы и флейты разом замолкли. Я с надрывом сотворил колдовской щуп. Тот вынес створки ворот, и я выбежал на ступени, ведущие к прихрамовой площади, за мгновение до того, как мог бы быть погребенным под обломками здания. Меня в очередной раз сбило с ног воздушной волной. Изильду вырвало из моих рук и потащило вперед. И тут же то, что осталось от Храма, продолжило падение в темные глубины образовавшегося под ним провала. Ступеньки подо мной последовали туда же, и я лишь чудом успел зацепиться кончиками пальцев за рваный край пропасти.

Я повис над тьмой. Мое лицо уткнулось в шершавый камень, из которого кое-где торчали железные прутья. Зачем я здесь? Знать бы. Оглушенный, опустошенный, я пытался понять, что с моей девочкой. Ее эмоциональный фон еле ощущался. Как замутненное зеркало: что-то угадывалось, но ничего толком не разглядеть. «Не паниковать, – уговаривал себя, – все будет хорошо». Нащупал ногами уступ, оттолкнулся от него и потихоньку подтянулся. В последний момент пол пещеры сильно повело, и нас едва не отбросило в провал. Я вытолкал тело дочери подальше и позволил себе немного передохнуть рядом с ней.

Кто же знал, что все так обернется? Ведь изначально идея пройти вместе Лабиринт казалась отличной. Ничто не предвещало подобного фиаско, такой кошмарной цены. Как же, решил, что смогу изменить целый мир, переделать систему, которая формировалась столетиями! В итоге – не переделал, не прошел…

Поднялся и двинулся дальше. Изильда лежала на моих руках как в колыбели. Мое сердце рвалось на части, ее – стучало с перерывами.

Дома вокруг храмовой площади были частично разрушены, многие стояли без крыш. И стекло… Стекло было везде. Так понравившиеся моей дочурке человечки в кружевных одежках валялись в большом количестве – павшие солдаты на поле брани. Я с трудом находил, куда ставить ступню, чтобы случайно не раздавить одного из них. Мне было почему-то перед ними стыдно.

– Папа, – простонала дочь. Ей становилось все хуже и хуже. Я ощущал ее боль, но и она чувствовала мою. Вот оно – проклятие эмпатии во всей красе: страдание одного усиливало страдание другого, эхом возвращаясь обратно. Хотелось выть, но где здесь найдешь небо?

– Я с тобой, потерпи немножко, скоро мы выберемся, – прошептал я. Что еще мог сказать? Случилось то, о чем она предупреждала: мы возвращались. И я не представлял, что с нами будет.

Улицы напоминали оставленную позади площадь: везде слом, битое стекло, рассыпанная утварь и фарфоровые человечки. Они смотрели на меня своими нарисованными глазами, будто это я был виновником происходящего. Многие с разбитыми лицами. Сверху раздался вой, ухнуло, поблизости упала громадная скала. Осколки зарикошетили от зданий. Потолок пещеры дал трещину, и с него начали падать одна за другой целые маленькие горы. Это уже был какой-то скалопад, завораживающий своей неизбежностью. Я встряхнулся, от чего у Изильды вырвался стон, и снова побежал.

Между тем скалопад усилился. Подземному уровню Мертвого города осталось недолго.

Трудно объяснить мою живучесть, то ли в моем теле живой воды было больше, то ли мне кто-то незримо помогал, но я упрямо двигался вперед, к стеклянной платформе. Пересек последнюю площадь, затем пробежал последнюю улицу, поднялся по мраморной лестнице и очутился на площадке перед отвесной скалой. И тут меня охватила паника. Нужная часть стены обвалилась, вместе с единственным выходом из Лабиринта. Ловушка захлопнулась! Конечно, подопечным Общины смерть не критична, но…. Мы с Изильдой нарушили табу, а значит, нам могли и отказать в возрождении. К тому же я не помнил своих инкарнаций, но знал: в них ничего хорошего нет. Уже то, что я совсем ничего не помнил, было тому подтверждением. А ведь Изильда еще ни разу не воскресала в Кубах Памяти!

Куда бежать и что делать дальше, я не знал. Громадная полость пещеры довольно быстро заполнялась обрушивающимся сводом. Не затронутое пространство сужалось, и неизбежно приближалось время, когда нас должны будут засыпать камни. А мы так ничего и не добились.

Я аккуратно положил Изильду на пол. Ее черные миндалевидные глаза были едва приоткрыты, усыпанное синяками лицо совсем почернело от крови, израненное тело покрылось слоем пыли. Мы сделали попытку вырваться из пустыни, познали неведомые прежде эмоции, увидели иной мир, ощутили вкус свободы. И были грубо возвращены обратно. Дочь страдала, и я страдал вместе с ней.