Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

Улица пошла вниз. Сапожки проскальзывали на мерзлом камне. Два более-менее сохранившихся дома и череда разрушений перед стеной.

Стена же порушилась даже больше, чем ожидалось. В проем, если расчистить, могла заехать телега. Около него дежурило с десяток любичей. В отдалении – еще дюжина. Они не оглянулись, когда показалась группа Чеслава. Ждали из городка подмоги. Ничего не заметила и юная воительница. Только хлопнула одна за другой тетива, только стрелы вонзились в незащищенные спины.

Не успела Любава понять, не успела ничего и сделать. Удар по затылку опрокинул ее на землю, мужское тело навалилось сверху, и руки оказались туго повязаны за спиной.

Чеслав вытащил из ножен ее клинки и отбросил их в сторону, затем перекинул девушку через плечо и устремился в проем. Сквозь кровавый туман увидела она, как вступили в бой охотники. Как убивал любич любича. Как забыли они обеты.

Похититель не оглядывался. Он ловко съехал в ров, пробежался по его ледяному дну, поднялся наверх и устремился вдоль реки в ближайшее ущелье. Густой ельник скрыл его, погони не было. Однако беглец не снижал темпа. Он был силен и уверен в себе. И явно знал, что делает. Любаве невольно стало интересно: а что же он делает? Страха не было, а вот раздражение, да, раздражение нарастало.

Остановился Чеслав только через несколько верст. Вокруг пушил бирюзовые лапы кедр, среди его красных шишек прыгали рыжие белки, иногда они пробегали по сугробам, оставляя после себя череду неровных черточек.

Пленница проглотила ком в горле. Еще недавно она играла в снежки с друзьями. Гаврило – складный, нежный, готовый ради нее на все. Петро — красивый, с невероятно голубыми глазами, затейник и балагур. Они предлагали ей ехать с ними, она предлагала им быть с ней. В итоге она висит кулем на плече самовлюбленного болвана. В памяти всплыло почерневшее лицо Петро, когда тот узнал, что она невеста Святополка. Какая насмешка судьбы!

Ее швырнули лицом в снег. Перед глазами появились меховые сапоги предателя, сам моложавый охотник присел на обледенелый поваленный ствол.

– Подождем немного. Моло дец , терпеливая, -- с усмешкой проговорил он.

– За что ты так со мной? – спросила Любава.

Она почти уже знала, что ей нужно совершить. Осталось понять, как это сделать. Несмотря на многочисленные тренировки, руки из-за спины было не высвободить, похититель все сделал умело. А значит, придется обойтись без рук. Есть у мужиков одна болезненная точка!

– Ничего личного. Мне предложили, я согласился. Все равно Камнеград себя исчерпал. Завтра, послезавтра, через год любичи его оставят. Так почему бы не уйти первым, да еще и с прибавочкой?

– На мне заработать? Продать меня решил?

Эх, если бы не осиновый оберег с вечным трилистником под кольчугой! Оберег покалывал: то, от чего он ее ограждал, билось с волшбой Велемудра, и волхв пока побеждал. Злость на свою беспомощность заставила Любаву заскрипеть зубами. С каким удовольствием она размазала бы Чеслава по снегу, переломала ему пальцы, вырвала язык, выколола глаза! С трудом, но заставила себя скрыть свое состояние. Постаралась приподняться со снега. Однако быстрый удар по лицу опрокинул ее обратно.

– Вставать не разрешали.

Охотник нагнулся и поднял голову пленницы за подбородок. Внимательно посмотрел ей в глаза и процедил:

– Да. Ты дорого стоишь. Тугарин за тобой аж с Костяного берега барсом примчался. Считай, все Дикое поле пересек, быстрей иного голубя. Не одну седмицу меня обрабатывал и, как видишь, убедил. Золотая ты наша, краса-девица…

– Чем же я так приглянулась Тугарину?

– Не личиком точно. Говорил про черное пророчество: что-то в тебе есть такое, что ему требуется, со всей этой белибердой связанное. А точнее – сама спросишь, как прибудет.

Любава решилась. Нужно было действовать и действовать споро. А для этого придется пойти на жертву. И она, превозмогая себя, игриво сказала:

– А тебе? Ты-то не Тугарин. Может, сладим без него?

Охотник провел большим пальцем по ее нижней губе. Девушка отчетливо почувствовала, как забурлила в нем кровь, как участился стук его сердца. И он считал себя умнее прочих?

– Ты же девственница? Девственница, – утвердительно прошептал он. – Тугарину нужна ты живая, про твою невинность он ничего не говорил. А ты и не против, по глазам вижу. Постарайся, и я подумаю, отдать тебя степняку иль с собой забрать. Строптивые – они ведь самые вкусные, когда до дела доходит.