Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев

— Да, господин титор.

Улыбка у Астараго вышла кривой.

— Попрятались. Я прижал им мерзкую торговлю… — Он умолк и посмотрел на Эльгу. — Впрочем, тебе это знать не обязательно. Полгода они подсыпали мне в пищу какую-то дрянь, пока я не слег. На их беду…

Титор зажмурился. На этот раз гримаса на его лице задержалась дольше.

— На их беду, — продолжил он, — Саргюс нашел лекаря, до которого заговорщики не успели добраться.

Кафаликс кивнул.

— Он не смог вылечить меня полностью, но хотя бы поставил на ноги. Этого они никак не ожидали. Поэтому решили расправиться со мной окончательно. Заколоть. Мечи-то вернее яда. Только верных мне людей оказалось больше.

Астараго закашлялся.

— Я могу попробовать, — несмело сказала Эльга.

— Что? Вылечить меня?

— Я делаю букеты.

— Я знаю, — сказал титор, прикрывая глаза. — Только мне не нужны букеты. Это для женщин. Сам я далек от красоты и всего такого.

— Букет сможет облегчить вашу боль.

— Ты уверена?

— На самом деле, я буду делать это в первый раз, — покусав губы, сказала Эльга.

Астараго коротко улыбнулся.

— По крайней мере, честно.

— Я вижу, что с вами можно говорить только так.

— Ты слишком много видишь, — титор помрачнел и порывисто встал. — Хорошо, сколько тебе нужно времени?

— День.

— Всего-то?

Эльга пожала плечами.

— Хорошо, тебя проведут в твою комнату, — сказал титор. — Саргюс, распорядись.

— Да, мой господин, — поклонился кафаликс.

Эльга поклонилась тоже.

Кафаликс, поймав под локоть, повел ее из зала. В темном коридоре он передал Эльгу прислужнику, совсем молодому парню.

— Гостевую комнату и накормить.

— Господин Саргюс, — остановила кафаликса Эльга, — мне еще нужны листья, серый вяз и резеда, у меня их нет.

— Хорошо.

— Если можно, побольше.

Кафаликс хмыкнул.

— Я услышал. С остальными просьбами — к Каршетту, — показал на прислужника он. И обратился к парню: — Будь с ней рядом.

Тот кивнул, невольно коснувшись ладонью короткого клинка на поясе.

— Сюда, госпожа, — сказал он, когда удаляющиеся шаги кафаликса сделались неслышны. — Это рядом.

Комната оказалась просторной, с перегородкой, с лавками по стенам и пышным ложем в медвежьих и куньих шкурах. Узкое окно было закрыто ставнем, и парень качнул головой, когда Эльга попробовала его открыть.

— Не стоит, госпожа. Мятеж еще не полностью подавлен. Могут выстрелить в силуэт.

— Простите, — Эльга отдернула пальцы. — Мне еще нужны доски и мой мешок. Они остались в постоялом дворе на окраине.

Каршетт замялся.

— У нас мало людей. Ваши вещи принесут только завтра утром.

— Я могу сходить за ними и сама, — сказала Эльга.

— Лучше не рисковать.

— И что же мне делать?

— Ничего, — парень вынес короткую лавку за перегородку. — Я буду здесь. А вы можете поспать.

— Сейчас? — улыбнулась Эльга. — Кажется, еще нет и полудня.

— Есть книги. Вы читаете на тэнтонском?

Эльга покраснела.

— А такой есть?

— Нет, я его только что выдумал, — парень улыбнулся. — Погодите, я вам принесу с кухни чего-нибудь. Опустите засов, когда я выйду.

— Хорошо.

Закрыв дверь за Каршеттом, Эльга плюхнулась на кровать. Пальцы не хотели отдыхать, зарылись в мех, принялись рисовать по шкурам круги и узоры.

Мятеж.

Эльга и не знала, что такое возможно. Ведь это значило, что одни люди готовы убивать других. Нет, была, конечно, Тангария, был сумасшедший мастер, который вдруг воскрес по весне, и там сходились отряды, лучники осыпали противников стрелами, сражались и погибали мастера боя, но все это происходило далеко на западе, на границе Края, тогда как сам Край представлялся самой тихой и спокойной областью изученного мира.

И вот.

Эльга зажмурилась. Узор жизни вокруг, который она представляла себе, вдруг стал, похрустывая, меняться, обрел глубину и сложность, и множество мелких рисунков, и тысячи взаимосвязей и красок, где-то пугающе-черных, где-то светлых, тысячи оттенков и листьев. Это было, словно до сегодняшнего дня она видела лишь небольшой кусочек общей картины, но, отступив и подняв голову, неожиданно обнаружила раскинувшийся над ней совершенно иной, гигантский и замысловатый букет.

Я взрослею, подумала Эльга.

Лиственным зрением она по-новому оглядела комнату, замечая тонкие, уходящие под лиственный покров штрихи — следы, отпечатки, тени людей, связанных с этой комнатой, и едва заметную вязь звучавших здесь слов.

Ох, если бы она могла набить букет комнаты сейчас!