Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев

— Пирогом, — сказала Унисса.

— Да?

В этом возгласе было столько искреннего удивления, что Эльга рассмеялась.

— Это не смешно, — сказал Фаста. — Надо срочно что-то делать!

— Что? — спросила Эльга.

— Есть!

Фаста схватил свой кусок и умудрился целиком запихать его в рот. Щеки его округлились, по бороде проложил дорожку сладкий яблочный сироп.

— М-м-м, — замычал Фаста, тяжело ворочая челюстями.

— Не лопни! — фыркнула Унисса.

— Он видит будущее, — сказала Эльга. — Он уже не лопнул.

Фаста затрясся, беззвучно хохоча, и закивал.

Пирог был замечательный, вязкий и воздушный одновременно. Эльга кромсала его ложкой и глотала вместе с запахом. Очень хотелось взять его разламывающееся горячее тело руками, но она постеснялась. Яблочные дольки таяли во рту.

— Вкусно? — спросила Унисса.

— Очень!

Эльга языком слизнула каплю в уголке губы.

— Завтра набьешь по памяти.

— Ага. Яблоневый лист и медуница.

— И пшеничный колос, — сказала Унисса.

— А какая разница? — спросил Фаста, дожевав свой кусок.

Мастер, подавшись, толкнула его в плечо.

— Молчи уж!

— Молчу.

— Ешь!

Фаста округлил глаза.

— Еще?

Ах, это было незабываемо!

Эльга, смеясь, едва не клюнула носом остатки своего пирога. Кончик носа, кажется, даже сделался чуть-чуть влажным и сладким. Отпитое только что смешливое молоко тут же брызнуло через ноздри.

— Пыф-ф!

— Недурно.

Фаста, скосив глаз на Эльгу, глотнул из кувшина и, не выдержав, тоже прыснул с надутых щек. Белые молочные капли взлетели вверх и просыпались на него дождем.

— Вот вы свинтусы! — сказала Унисса, отодвигаясь от стола.

— Оно… само, — простонала Эльга.

С подбородка у нее капало.

— А то! — подтвердил Фаста, вытерев лицо рукавом. — Молоко коварно. Только наберешь в рот, оно — раз! — наружу.

Кивая, он заел свои слова новым куском пирога.

— Фа е фыфаве, — промычал он затем.

И это, видимо, означало: «так не выползет».

Заснула Эльга с ощущением праздника. Это ощущение, пахнущее сдобой, полное смеха, молока и разных глаз Илокея Фасты, поселилось где-то у сердца. Стоило его вспомнить, и перед внутренним взором возникали беленые стены дома мастера Криспа, учитель, марбетта, отодвинутая в угол, букеты повсюду и стол, накрытый скатертью.

Фаста все-таки был великим провидцем.

Когда на следующий день Эльга взялась набивать букет с пирогом, листья, выхватываемые пальцами, казалось, сами уже сочились праздником. Пшеничный колос, медуница, яблоня. Слой за слоем, лепесток ромашки — будто капля молока на оплывшей дольке.

Смешно.

Букет хотелось съесть. Целиком. Вместе с рамкой. Он дышал жаром и желанием. Унисса, посмотрев, сказала:

— Все, переходим к живому.

И лицо у нее сделалось такое, будто она еле сдерживается, чтобы не облизнуться.

— Молодец.

Эльга, конечно, расплакалась. Вопреки ожиданиям мастер не стала ее укорять. Видимо, повод был веский.

Зима выдалась малоснежной. Снег таился у ограды и — кучками, холмиками — лежал во дворе, среди коричневой травы. Длинной поперечной полосой его также намело на темную крышу лекарского прихода.

Выглянув однажды, Эльга удивилась — ей казалось, что вокруг все еще осень.

Удачные букеты занимали теперь целую стену комнаты на втором этаже — плошки, горшки, сыр, яблоки, плащи и окна.

Самые первые уже потихоньку меняли цвет и жухли.

Букет с пирогом Унисса повесила на кухне. Еще несколько творений ученицы удостоились почетных мест в углу большой комнаты.

Однажды им нанесла визит жена энгавра и унесла два букета. Один личный, сделанный мастером для детей. А второй — Эльгин, с аппетитным мясным окороком. Страшно подумать, но букет стоил дороже самого окорока.

Так у Эльги появились собственные деньги — десяток медных монеток.

Несколько раз они выходили на рынок, покупали продукты и вещи, холсты и рамы. Несмотря на то, что многие мужчины и женщины отстояли в очереди за работой мастера, люди все равно слегка сторонились Униссы. То ли из уважения, то ли побаивались.

— Здравствуйте, мастер, — кланялись они, расступаясь.

— Долгой жизни, — произносили вслед.

Унисса кивала молча. Эльга шагала за ней с большой корзиной. А вокруг вились, вились разговоры, сплетались в новости.

Эльга даже подумала как-нибудь набить такой букет, где в воздухе будут летать слова — пух и тонкие ивовые серебрящиеся листики на фоне сирени. И чтобы их можно было услышать, приблизив ухо.