Наоми Новик - Выкорчеванная

Внезапно королева Чащи отбросила свои воспоминания. Сияние Призывания мигнуло и словно вода отхлынуло на каменные стены гробницы. Саркан отшатнулся, я едва не грохнулась у стены. Мы находились с дальней стороны круглого помещения, но страх королевы прогромыхал внутри моих ребер словно бьющаяся о стену птица. Отрезанная от солнца, отрезанная от воды, от воздуха. И все же она не могла умереть. И она не умерла.

Она стояла среди нас, полускрытая за маской с лицом королевы Анны, но также не была больше королевой из видения. Каким-то образом она нашла способ выбраться. Она отвоевала свободу, а затем… перебила их? Она перебила их, и не только их, но и их возлюбленных и их детей, и весь их народ. Она их поглотила, превратившись в такое же чудовище, какими были они. Она стала Чащей.

Она тихо прошипела в темноте, не так как шипят змеи, а похоже на шорох листвы, скрип ветвей на ветру, и шагнув вперед, следом по ступеням хлынули лианы, обвивая останки павших за лодыжки, запястья и шеи, отодвигая их к стенам и потолку, чтобы освободить ей дорогу.

Мы с Сарканом только пытались подняться на ноги. Кася очутилась перед нами словно щит и рубила ползущие к нам лианы, чтобы мы оставались свободными, но другие сумели проползти вокруг нее и проникнуть в гробницу. Они обвились вокруг детей и потащили их наружу. Сташек безо всякой пользы принялся рубить лианы, пока они не обвили его руки, Мариша закричала. С мукой на лице, не в состоянии спасти нас всех, Кася шагнула навстречу детям.

И тут вперед метнулся Марек. Сверкнув мечом, он разрубил лианы. Он встал между королевой и детьми, и отодвинул их щитом обратно в безопасную гробницу. Он встал перед королевой. Она замерла.

— Матушка, — пронзительно произнес принц, и, бросив меч, взял ее за руки. Он всматривался в ее лицо, пока она медленно поворачивалась к нему: — Матушка, — повторил он. — Сражайся с ней. Это Марек… Маричек. Вернись ко мне.

Я оттолкнулась от стены. Он пылал уверенностью, тоской. Его доспехи были опалены и омыты кровью, на лице засохла ярко-красная корка, но на мгновение он показался ребенком или святым — чистым в своем стремлении. Королева посмотрела на него, положила руку на его грудь и убила. Ее пальцы превратились в сплошные шипы, ветки и лианы. Она запустила их в его доспехи и сжала руку в кулак.

Если бы в ней оставалось что-то от королевы Анны, хоть малейшая толика ее воли, то она всю истратила ее сейчас, в одном-единственном миге милосердия: он умер, не узнав, что проиграл. Лицо принца не изменилось. Тело легко стекло с ее руки, целое, за исключением дыры в панцире в том месте, где его пробила ее рука. Он упал на спину, загрохотав доспехами по камням, ясноглазый и убежденный в своей правоте, в том, что будет услышан, что победит. Он выглядел как король.

Он и нас всех увлек своей убежденностью. На мгновение мы все неподвижно застыли. Пораженный Соля замер. Потом, взмахнув мечом, вперед прыгнула Кася. Королева встретила ее своим. Они застыли неподвижно, давя каждый со своей стороны. Со скрещенных лезвий осыпалось несколько искр. Королева наклонилась вперед и медленно начала прижимать противницу.

Саркан начал читать заклинание, и с его языка слетели слова жара и пламени, прямо из земли вокруг ног королевы взметнулось желто-красное иссушающее пламя. Огонь опалил и Касину кожу, сожрал оба меча. Касе пришлось откатиться назад. Серебристая кольчуга королевы расплавилась и стекла с нее ручейками, которые собрались на полу в сверкающие жидкие лужицы, покрывшиеся почерневшей коркой. Платье объяло горячее чадящее пламя. Но огонь не коснулся ее тела. Бледные ноги королевы стояли прямо и невредимо. Соля бросил в нее свой белый пояс. Там, где встречались пламя порожденное им и Драконом, оно вспыхивало голубым цветом. Это соединенное голубое пламя обернулось вокруг ее тела в поисках слабины, в поисках пути внутрь.

Я взяла Саркана за руку, подпитывала его своей силой, чтобы он мог продолжать сражаться с ней огнем. Его пламя охватило лианы. Те солдаты, которых не задушили, сумели отползти обратно наверх… по крайней мере им удалось убежать. Я перебирала в уме одно заклинание за другим, но, даже не приступая, я знала, что они не помогут. Огнем ее не сжечь. Клинком не взять, сколько ни рубить. В ужасе я уже начала думать, не стоило ли нам позволить Призыванию развалиться. Может то огромное ничто сумело бы ее поглотить. Но вряд ли даже это могло помочь. Ее было слишком много. Она могла заполнить любую дыру, которую мы сделали бы в мироздании и еще много осталось бы. Она была Чащей, или Чаща была ею. Ее корни уходили слишком глубоко.