Николай Грошев - --------- [СИ, Это такое название и есть - дефисами!]

— Ммммясоооо!!! — Взвыла счастливая синюшная голова, высунувшись из листвы.

Совник прописал в довольное лицо хук слева. Голова исчезла, послышался треск ломаемых сучьев и глухой стук. Наелся бедолага… выше лезть не вариант. Ветки рано или поздно кончатся. Хотя есть преимущество — если оттуда грохнется, есть его будут в бессознательном состоянии, а то и вовсе достанется им труп. Ну нет, в рот их коромыслом, не надо нам такое счастье!

Совник ругнулся беззлобно — а что злиться на бездумного зверя? И пополз по ветке, одной из десятков и сотен тех, что образовали ярус в кронах этого леса. Странно вообще, зачем деревья ярусы эти делают? По идеи должен быть хаос из веток, а тут прослеживается чёткая система. Ветки растут, вроде бы как попало. Но все до единой вплетаются в относительно ровную линию яруса.

Ползти было не так-то просто. Он не раз и не два, чуть не сорвался вниз. Какое-то время ему везло. Прополз по ветке, протянул руку, пощупал слева — пусто, только тоненькие веточки, листья, ползучие растения, вот кто-то за палец тяпнул, кто-то серебристый, злой и на змею похожий. Пополз дальше, палец саднит — к чёрту его. Пощупал с другой стороны, пальцы коснулись шершавой коры, перебрался туда, снова ползёт. Ветка истончается и он снова щупает вокруг себя, если ветки не видно сразу. Иногда сразу рядом, проходит крупная толстая ветка и достаточно просто сползти на неё. Но чаще приходится вытягиваться в бок, рискуя свалиться вниз. Увы, эти ярусы, совсем не то же самое что почва. Тут полно дыр, прикрытых пушистыми веточками, приветливо покачивающимися от ветра или от его собственных движений. Так вот и полз, стараясь оставить между собой и мертвецами, как можно большее расстояние. Постепенно, свет затухает, становится темнее. Толи закат близко, толи он всё дальше в чащу уходит и лиственный свод становится гуще. Впрочем, наверное, всё сразу. В какой-то момент, ползти стало трудно. Перед глазами поплыли круги, палец, за который тяпнула змея, распух и болит. Пот катится градом. Ядовитый был змей тот карликовый… может, пронесёт? Совник на это очень надеялся, однако, ему становилось всё хуже.

Он решил прекратить движение, когда его стошнило чёрной слизью, с комками крови. Он выбрался по ветке к ближайшему стволу дерева и лёг на спину. Над ним медленно покачивались кроны деревьев, становилось темно. Но хоть не упадёт вниз — ствол дерева огромный, напоминает те великаны из Великого леса. И ветка у него не меньше. С такой много досок напилить можно…

Совник отключился. Тело выгнулось дугой, от пота мокрой стала кора, а потом он затих, редко и тяжело дыша. Он не ошибся — небо потемнело давно, солнце пропало за горизонтом. На мир опустилась ночь. Его организму предстоял жестокий бой, сражение на клеточном уровне, в котором яд маленькой змейки, выступит против потрясающей регенерации и мощной физиологии тех, кого в этом мире называют Другими. Победит яд или организм, сумевший приспособиться к новому миру?

Когда Совник открыл глаза и громко застонал от боли, стало очевидно кто победит в этой схватке. Однако вопрос о том, сможет ли он дожить до конца этой битвы, остался открытым.

Конечности распухли, язык тоже. Совник с трудом мог пошевелиться. Голова горит как в огне. Пот заливает глаза. Он почти перестал понимать, где находится и что тут потерял. Только видел листья, чувствовал жгучую боль и хотел пить. Но пошевелиться не мог. Рюкзака с собой нет — он забыл, куда тот делся, толи оставил в караване, толи потерял по пути. Собственно, он его вспомнил только в связи с тем, что очень хотелось пить.

Сколько он мучился, Совник не смог бы сказать — не запомнил. Но когда солнце взошло, и золотистые лучики пробились сквозь своды лесные, он открыл глаза, попытался пошевелиться. Вроде удалось. Привстал, тоже нормально, пока проблем нет. Только очень сильно кружится голова, а во рту, словно наждачная бумага — это его язык. Нёбо нижнее и верхнее, отчего-то стали очень чувствительными и от прикосновений языка их режет так, будто и правда наждаком шаркают.

Минут пять он пытался усесться спиной к стволу дерева. Всё не получалось, что-то мешало. Он потянулся за спину, нащупал меч — вот что мешает. Ухватил рукоять и вытащил оружие, положил возле себя на ветку. Наконец-то, смог устроиться и с облегчением выдохнул. Тут его взгляд остановился на лезвии меча. Чистый, синеватый клинок — словно он никогда им и не пользовался. Ни следа крови или слизи от тех мертвецов… сбежал он от них или они шли за ним по земле? Сейчас вряд ли удастся выяснить. Кажется, он даже погадить не сможет, без посторонней помощи.