Роберт Янг - Дом, забытый временем

Он взобрался по стволу еще немного и с тоской посмотрел вверх, на последнюю развилку, где самая высокая ветка начинала свое изящное путешествие в летнее небо. Он услышал смешки мальчишек, стоящих на лужайке внизу. Они были уверены, что у него не получится. В известном смысле, они даже хотели, чтобы у него ничего не вышло. А вдруг он справится? К кому тогда придираться? Когда еще в городе появится новичок!

Ну хорошо, он им докажет!

Некоторое время он яростно цеплялся и подтягивался, потом снова замер. Он устал и оцарапал грудь. Голени саднило от частого проскальзывания по коре.

Он снова посмотрел вверх на развилку. Она оказалась совсем близко. Достаточно близко. Он протянул руку, умудрился перекинуть ее через большую ветку. Усилил захват второй рукой. Потом подтянул тело, помогая ногами. Казалось, сейчас все получится. Но левую руку свело судорогой, и правая, не выдержав веса тела, начала соскальзывать.

Сорвавшись, он закричал, но даже в состоянии отчаяния умудрился перебросить здоровую руку обратно к стволу и зафиксировать ноги в правильном положении, так что на самом деле он не падал, а скользил по стволу к ветке, на которой недавно стоял. Мельком увидев далеко внизу землю, он окончательно поддался страху высоты. Вцепившись в ветку, прижался к ней всем телом и заплакал.

Один из мальчиков начал взбираться по стволу, чтобы помочь ему спуститься, и тогда он услышал свое новое прозвище, перелетающее из уст в уста…

— Эберхардт, Эберхардт, Эберхардт Кросс!

— Папа, ты снова уезжаешь?

— Да, уезжаю. — Отец с трудом оторвал взгляд от внутренностей чемодана.

— Но… ты же только что вернулся.

Лицо отца выглядело странно и смешно, как всегда после перепалки с матерью: как будто разум хотел придать лицу одно выражение, но мышцы не слушались, стремясь к чему-то другому, и в результате получалось нечто среднее.

— К сожалению, Вероника, так надо.

— Но…

— Не плачь, солнышко. Ну пожалуйста.

Но она все равно плакала, ей тоже так было надо. А что прикажете делать? Всю весну она планировала, как будет проводить летние деньки, представляла походы в лес, рыбалку и лагерные стоянки, маленький костер и отца, сидящего рядом с ней в погожей летней ночи?

Он опустился на колени и обнял ее. Сейчас его лицо напоминало один из этих воздушных шаров с нарисованными рожицами, только не совсем такой же, потому что воздушные шары не плачут…

— Я напишу тебе, солнышко. Будь умницей и позаботься о маме.

Мальчишки стояли на углу, поджидая его. Стиснув зубы и прижав к груди учебник галактической географии, он заставил себя шагать дальше, сдерживаясь, чтобы не побежать.

— А вот и Эберхардт Кросс!

— Привет, Эберхардт!

— Давно не лазил по деревьям, Эберхардт?

— Эберхардт, Эберхардт, Эберхардт Кросс!

Он продолжал идти. Если остановиться, будет хуже. Тогда они не ограничатся словами — их пятеро, а он один, к тому же он им не ровня.

А про себя твердил: «Я им все равно докажу! Даже если потребуется вся жизнь!»

— Входи, — сказала ее мать, и высокий, выхоленный мужчина вышел из летней ночи и шагнул в благоухающую духами гостиную. — Я очень рада, что ты зашел… Вероника, ступай поиграй во дворе, только веди себя хорошо. Нельзя же весь день сидеть в четырех стенах…

Андроидные глаза мисс Десятый Класс ярко вспыхнули, и она приняла привычную осанку лектора за кафедрой.

— Наша последняя тема на сегодня, — сказала она, — посвящена капитану Александру Эберхардту. Вероятно, это имя вы уже слышали от родителей. Возможно, они даже рассказывали о том, что он пилотировал первый корабль на Луну, потерпел крушение при посадке, не справился с душевным напряжением, сорвался и несколько дней взывал о спасении на весь мир по открытому радиоканалу. Всё это правда, и капитан Эберхардт в глазах общественности считается не оправдавшим доверия. Но надо понимать, что даже самые отважные бойцы, попав под пресс обстоятельств, могут терять самообладание. На самом деле капитан Эберхардт погиб смертью героя. Все мы люди, и не должны забывать об этом, когда судим товарищей…

Кросс чувствовал на себе косые взгляды ребят и не поднимал глаз от парты. «Эберхардт, Эберхардт, Эберхардт Кросс», — услышал он, как только прозвенел звонок и мисс Десятый Класс отступила в нишу позади кафедры и отключилась. Потом он услышал внутри себя голос, беззвучно повторяющий старую мантру, но на этот раз дополненную: «Я им докажу! Космос — то же дерево. Космос — огромное дерево, раскинувшееся в бесконечность. Я заберусь на него так высоко, насколько смогу, и с высоты рассмеюсь в лицо им, сидящим в своих глупых пригородных домишках. Я зачерпну пригоршню звезд и рассыплю по Земле, как сверкающие желуди…»