Яна Тулиша - Инквизитор [litres]

Запасы продовольствия подошли к концу довольно быстро, и с тех пор мы ходили голодные, с пустыми животами. Церковь наполнилась ходячими призраками со впалыми глазами и изможденными лицами. Я боялся смотреть в зеркало.

Чейз перестал приходить в мою комнату, большую часть времени он проводил у себя и молился. Впервые я видел, чтобы кто-либо, особенно он, так усердно исполнял свои обязанности. Но потом пришло осознание. Не сразу, только через год или два. Я был еще глуп.

Живые призраки сменились мертвыми. Я стал видеть мать наяву. Она приходила ко мне, баюкала по вечерам, гладила волосы и ворковала у кровати. Призрак был осязаемым и в то же время неуловимым, я не мог точно сказать, как он выглядел, слышал только голос. И шорохи… О, от шорохов я сходил с ума. При любом звуке я дергался, подпрыгивал и начинал крутить головой, словно за мной роем носились призраки.

Потом я узнал, что один действительно был. Она появилась с утра, когда через оконную мозаику в комнату стал литься оранжевый свет. На ней было все то же голубое платье, она все так же спокойно смотрела на меня.

Знаете, у них особенные глаза. Есть в них что-то особенное, какая-то искра, которая выдает мне их без остатка. Я мог с легкостью определить ведьму, лишь бросив на нее взгляд. Мой дар – мое проклятье.

«Адам…»

Я поднял голову и спросонья чуть не свалился с кровати. Мне захотелось ополоснуть лицо водой, а лучше вообще всю голову в таз сунуть. Чтобы смыть остатки сна. Но это был не сон.

«Адам…»

Я вгляделся в ее призрачное лицо. Она не могла быть настоящей, сквозь живых не просвечивают стены. Призраки преследовали меня повсюду, я уже привык, но этот никак не хотел замолкать. Она все говорила и говорила, а единственное слово, которое мне удалось разобрать, – собственное имя.

Мама больше не приходила ко мне, и это пугало. С другой стороны, я был счастлив, что могу спокойно догореть на своем костре.

«Адам…»

Тяжело жить, когда призрак постоянно зовет тебя по имени. К концу второго дня это начало выводить меня из себя.

– Что тебе нужно? – громко выкрикнул я.

Громко, слишком громко для маленькой комнаты, в которой находишься один. Но вряд ли кто-то обратит внимание на сумасшедшего священника.

Ответом мне послужили грустные темные глаза.

Я гулял по городу. Страха заразиться больше не было, я не страшился смерти. Что мне смерть, когда за мной по пятам идет умерший?

Призрак следовала за мной всюду и даже сидела рядом в таверне и пила дешевый эль. Священникам нельзя употреблять спиртное, и я каждый раз переодевался в простую одежду, сбегая из церкви. Рафаэль замечал мои отлучки, но молчал. Я был не самым большим разочарованием на свете.

– Эй, парень, поделись-ка выпивкой! – Какой-то пьяный мужик плюхнулся на место призрака, и она мгновенно растаяла.

«Адам…»

– Заткнись! – искренне посоветовал я ей.

Знаю, священнику и ругаться запрещено, но, оказываясь в таверне среди обычных людей, я не мог вести себя по-другому.

– Это ты мне, что ли? – заревел толстый боров, подсевший ко мне мгновение назад.

Лицо его налилось кровью, он засучил рукава. Что ж, я был не против драки. Его пьяные удары легко было перехватить. Спустя несколько ударов сердца он уже лежал без памяти на полу.

Громкая музыка и бездумное пение завсегдатаев таверны оглушали, и я выбрался на улицу в надежде глотнуть прохладный воздух. Мне хотелось насладиться им, остудить разум, вернуть смирение, но я не мог. На улице стоял июль.

«Адам…»

– Как твое имя? – Нужно же было с чего-то начать.

Призрак покружила по комнате и пристроилась на краю кровати, там, где обычно сидел Чейз.

«Надия».

Ее светлые эфемерные кудри развевались на ветру. Но разве в мире призраков есть ветер?

Надия никогда не уходила. Я видел ее даже во снах. Она заменила маму, стала верным моим спутником. Когда я горел, она горела вместе со мной, когда я кричал, кричала она. Умирал я, умирала она.

Надия говорила медленно, растягивая слова. Она рассказывала мне ересь, о которой предостерегал Рафаэль. Я боялся, но не мог прекратить слушать. Умершую ведьму не так-то легко заставить замолчать. Верховная она или нет.

А Надия была Верховной. Она говорила, что лишь защищала своих сестер. Она не хотела умирать. Я не спорил. Если бы моих братьев попытались убить, я бы тоже пришел им на помощь. Наверное, пришел бы.

В августе черная смерть наконец отступила. Город еще долго оплакивал и причитал об умерших, но пришла осень, и люди стали приходить в себя. Урожаев по-прежнему не было, так что народ продолжал голодать.