Яна Тулиша - Инквизитор [litres]

– Ведьма! Ведьма! – продолжали улюлюкать дети.

– Пойдем! – Я взял девочку за руку и повел ее прочь от толпы.

Увидев во мне защитника, она льнула к моим ногам, словно потерянный котенок. Была ли у нее семья?.. Мы зашли за угол дома, где нас не могли видеть люди. Мне пришлось опуститься на колени перед ней, чтобы утереть мокрые горячие слезы. Она улыбнулась мне.

«Ведьма, ведьма…»

Я осторожно провел тыльной стороной ладони по ее щеке и в следующее мгновение переломил ей шею. Она обмякла в моих руках, маленькое тельце, в котором еще секунду назад билась жизнь.

Громкий крик Надии пролился на снег. Она билась и плакала, но исправить ничего не могла. Я чувствовал удовлетворение. Мне хотелось сделать ей больно. Усадив девочку на снег и прислонив ее спиной к стене дома, я быстро покинул то место и вернулся в церковь.

«Это твоя вина, Адам».

– Я знаю.

Надия стала кричать на меня постоянно, изливая весь свой яд и ярость на мою и так больную голову.

«Рафаэль лжет! Он – грешник!»

– Это ведьмы – зло! Хватит!

Кричать на несмолкающего призрака было глупо и бесполезно. Но я не мог иначе, наверное, что-то во мне тоже сломалось. Так же, как в Чейзе.

«Ты ничего не знаешь о нас! И все равно ненавидишь! Почему? Почему, Адам?»

Она была огнем, гневом и злостью. Ее фигура металась в моем сознании, словно нескончаемая буря, что прокатывается по моей земле снова и снова, а я не знал, где укрыться от этой бури.

– Вы – зло! Все вы прокляты! Продали свои души дьяволу и ради чего? Чтобы получить глупую, никому не нужную силу! Колдовство!

Надия бросила на меня презрительный взгляд, словно знала что-то, о чем я и не подозревал.

«Ты ничего не знаешь, святой отец».

Ее голос больше не был злым, он был насмешливым и слегка грустным. Как и всегда. Я успокоился и опустился на колени перед иконой, собираясь помолиться.

На улице жутко выл ветер, напоминая о нескончаемой зиме. Мое окно заносило пургой, снежинки носились с огромной скоростью, стучась и прося их впустить. Я уже говорил, что глух к чужим молитвам?

– Святой Ангел Божий, хранитель и покровитель души моей!..

«Ты можешь взывать к своему Богу, а что делать мне? Моим сестрам? Как им спастись от вашего гнева?»

– Пребудь всегда со мной, утром, вечером, днем и ночью…

«Он может быть с тобой всегда, но он не сможет тебя защитить…»

Я зажмурился, отчаянно сжимая пальцами молитвенник. Страшно! Страшно умирать, страшно становиться сумасшедшим.

– …направляй меня на путь заповедей Божиих и отведи от меня все искушения зла.

«Искушение! Ха! Священники наивны, как дети. Вы уже во грехе, и вам оттуда не выбраться, что бы вы ни делали».

– Аминь. – Я поднялся с колен и подошел к тазу с холодной водой.

Молитва, как всегда, очистила мой разум, знакомые слова устранили туман, на душе стало хорошо и светло. Но Надие и туда удалось забраться.

«Тебе не спастись молитвой!»

Ее крик звучал в моих ушах, и я ничего не мог поделать. Несколько дней подряд я не спал. Боялся кострища, на котором буду умирать. И эта глупая сизая птица, бьющая крыльями над пламенем, как будто пыталась потушить огонь… Взглянув в зеркало и увидев в нем отражение совершенно незнакомого мне человека, я зарыдал.

Рафаэль нашел меня в моей комнате в полусознательном состоянии. Он отмыл меня, напоил и заставил поесть. Я припадал к его ногам на холодном полу и плакал, прося прощения за непристойные мысли, за собственную глупость, за все, чем только мог провиниться человек.

– Простите меня, святой отец! Молю, простите! Мне кажется, я схожу с ума…

Тогда мне казалось таким важным, чтобы он простил меня. Мне была невыносима мысль, что отец может гневаться. Он тепло улыбался мне и гладил по голове. Я видел его карие глаза над собой и светлое, чистое лицо.

– Сражайтесь, Адам, – настойчиво повторял Рафаэль. – Сражайтесь, ибо ересь пустила в вас корни. Сражайтесь с ней и победите. Вы должны победить, сын мой!

Он тихо шептал надо мной молитвы, и я купался в его лучезарном ореоле. Мне было хорошо, я спал и в ту ночь не умирал на костре. Даже Надия оставила меня в покое. Я был почти счастлив.

Следующий месяц я провел словно во сне, то падая на дно беспамятства, то выплывая на поверхность глотнуть свежего воздуха. Сознание ускользало от меня в самые неподходящие моменты, когда я больше всего в нем нуждался.

Я боролся. Боролся с ересью, с болезнью, которая овладела мной, с Надией, с ее ложью. Потекли тяжелые дни. Я убивал. Помню девушку лет пятнадцати, она была на два года младше меня, кажется, на два. Ее крик разнесся по ночной улице, но никто не вышел посмотреть, в чьей крови искупался мой меч. Так много людей… Я потерял счет. Глаза, мелькающие передо мной: карие, зеленые, голубые, серые. Все они боялись меня и понимали, что приближается смерть. А я смотрел им в лицо и опускал сталь на их головы.