Виталий Останин - Вендетта [СИ]

Едва сдерживая нетерпение, кавальеро вызвал слугу.

— Венедикто, я уезжаю, — кавальеро глянул на письмо от Луки у себя в руке. — Послезавтра. Я оставлю тебе небольшую сумму, ее должно хватить на месяц. Полагаю вернуться к этому времени. Ты уже завтра с утра можешь неспешно начать готовиться к моему отъезду. И пригляди за Ромашкой, это хорошая кобыла, стоит приличных денег.

— Хорошо, сеньор. Тут еще одно письмо, — слуга аккуратно положил бумажный конверт со множеством печатей на стол и вышел, прихватив холодный чайник.

Кавальеро в недоумении взял конверт в руки. Судя по печатям, письмо было из колоний. Точнее – из Димаута.

В этих присоединенных к Доминату землях кавальеро ещё не был. Его участие в Восточном походе восемьдесят третьего года завершилось во время майской кампании в Шайгере. Палаточный лагерь для раненых в баталии при Ревонвисте стал, пожалуй, самой восточной точкой земель Карфенака, которую он посетил.

Гвидо ди Одетарэ чаще бывал на западе. Там в основном были дела, связанные с полем действий его службы. На востоке работали другие люди, которым он иногда завидовал. С обветренными лицами, морщинками вокруг вечно смеющихся глаз, с едва уловимым, подхваченным на востоке говором. Даже в уютных кабинетах службы тайных легатов они выглядели так, словно еще вчера впитывали жаркое восточное солнце, грелись у костров холодными степными ночами и готовились применить во внезапном бою кривые клинки и длинные сотторменнахские пистоли.

— Романтика, Гвидо, сплошная романтика. Не то, что к западу от Санторума. Сплошь грязь, нищие деревни и грызня одичавших псов вокруг трупа некогда великой страны, — криво ухмыльнулся кавальеро и быстрым движением кинжала вскрыл пакет.

Спустя полчаса изучения присланных из Димаута бумаг кавальеро налил себе в кубок неразбавленного вина.

— Что за Преисподняя, Гвидо? Западня или правда?

На всех бумагах подписи нотариусов. Печати судей. Печати канцелярии Альтегранде. Печати фельдъегерской службы на конверте. Пять штук — письмо прошло долгий путь.

— Нет, это не западня. Тебя проще убить или бросить за решетку здесь, в Санторуме, — кавальеро сделал долгий глоток. – Это промысел Единого, так и есть! Он отвечает на молитвы.

Письмо и приложенные к нему документы извещали доблестного кавальеро, сеньора Гвидо ди Одетарэ, флаг-гиованте конноегерского эскадрона, о том, что его добрый дядюшка, сеньор Сергио Лорка, тяжело болен и желает оставить ему в наследство часть дома, приобретенного им в Порто Нуово, что в восточной части Карфеннакского Димаута. А еще извещали они кавальеро о том, что в Порто Нуово надлежит ему быть не позже последнего дня зимы, ибо дольше дядюшка боится не протянуть.

— Ну положим, Гвидо, дядюшку Сергио ты смутно помнишь. Десять, нет, двенадцать лет назад… Кузен матери… А сколько их, наследников? И сколько стоит дом в одном из крупнейших городов колонии, нетронутом Конкистой? – кавальеро еще раз перепроверил бумаги.

Речь шла о здании оценочной стоимостью в четыреста тысяч серебряных марок Домината и всего четырех наследниках.

— Сто тысяч марок, Гвидо. Скажи, мечтал ли ты о такой сумме? – кавальеро хлебнул еще вина и вытер пролившееся с длинных усов.

— Мечтал, — констатировал он и вскочил с табурета.

Этих денег беглецу, изгнанному со службы, хватит на то, чтобы начать новую жизнь. Купить небольшой постоялый двор в колониях, и до смертного одра забыть о политике.

— Синьор Лик тоже так считал, Гвидо. И к чему его это привело?

Спустя десять минут он был готов к путешествию. Деньги, бумаги, оружие, одна смена исподнего. В лошади не было смысла, ибо до порта четверть часа прогулочным шагом, да и не бросать же ее там. Временно укрыться можно будет на любом судне, отправляющемся завтра или послезавтра в Димаут.

— Лучше бы завтра, — промолвил кавальеро и, кроме спады, кинжала и пистолей, прихватил с собой еще и эсток.

Ди Одэтаре поглубже нахлобучил широкополую шляпу с длинным пером, оправил куртку, смахнул пыль с сапог и в последний раз взглянул на своё пристанище в Санторуме. Большую грязную комнату закоренелого холостяка с военным прошлым и неизвестным будущим.

— Сорок три года, Гвидо, демоны тебе в ребро. Что же ты творишь!.. — рассмеялся кавальеро и распахнул окно.

За окном была ночь. Холодная зимняя ночь Санторума, ясная под светом луны и звезд. К утру в город придет туман с моря и развеется только тогда, когда солнце встанет достаточно высоко. Вот тогда суда и поднимут якоря, чтобы отплыть на запад или восток из Священного города.