Виталий Останин - Вендетта [СИ]

— Вон та посудина, «Мира дель Роа», на ближнем рейде справа, — указал длинным кривым пальцем Ройо в бухту.

— Каравелла местной постройки, — наметанным глазом определил кавальеро. – Куда отправляется капитан?

— В Санта-Евгению, затем на восток, через залив. В Латенгру и Гемиринглид.

— Подходит. Как он вообще, нормальный малый?

— Смурной вечно ходит. Неразговорчив. Но дело знает, на неоправданный риск не идет. Хороший капитан, сеньор, — Ройо окинул взглядом портовый район, что лежал сейчас под ними. — Из наших, санторумских волчат.

— Тогда я спокоен, — кавальеро смотрел на море.

Там, за десятками кораблей, что застилали мачтами горизонт, было оно спокойным и серым. Осенние шторма уже закончились, и путешествие не должно было стать сложным. Только сейчас он понял, что находится в бегах. Что бросил всё, что нажил здесь, в Санторуме. Что будущее совершенно неясно.

— Главное, Гвидо, это то, что ты выжил, — тихо проговорил он. Поднял руку к лицу, собираясь привычно огладить усы, но вспомнил что их больше нет. Помянул демонов и оглянувшись на Ройо, спросил: — Спускаемся к лодке?

в которой судебному прелату подбрасывают странное дельце, разобраться в коем невозможно без бутылочки белого санторумского.

Солнышко село за хребет Монте-Тайнаре, подул ветер, не особенно приятный в холодных предгорьях. Матушка Мартеллина зажгла все пять свечей и затворила ставни в своей келье. Ей, тридцатилетней, приятной во всех отношениях женщине, предстояла вечерняя молитва в уединении и столь же одинокий ужин. Но есть пока не хотелось — это желание придет значительно позже. Свою же привычку кушать по ночам греховной она не считала. А потому на закате решила обойтись мисочкой холодной овсяной каши да кусочком ржаного хлеба.

Она пошурудила в слишком крупном для столь небольшого помещения камине и кинула туда полдюжины сосновых полен. Когда дерево весело затрещало, взгромоздила на крюк махонький, весь в копоти, котелок для травяного настоя. С удовольствием погрела озябшие руки близ огня и, отпустив молитву Единому, вновь присела за свой заваленный бумагами столик у окна.

Ей предстояла работа, которую подкинули незабвенный городской Викарий и, не менее незабвенный, отец Риакондо буквально сегодня. Сами не дали себе труда разобраться, негодяи, вот и сбросили непонятное дело на судебного прелата! Ну да Единый им судья!

Матушка оправила просторную сутану, перевязала черную, как смоль, богатую косу, потерла уставшие за день глаза. Задорно подмигнула заполнявшим большой иконостас в углу Святым и Пророкам. И взялась за первый свиток. Потрепанный, подмокший, хоть и хранили его в кожаном футляре. Почерк ужасный, текст корявый, не без ошибок. Отчет о происшествии от местной гвардии. А именно от лейтенанта провинциальной милиции Лу ди ла Гиссара.

«По поручению своего капитан-аншефа к монастырю Святой Дорианны прибыли мы на пятый день шестого севира. Сему прибытию не предшествовали никакие приключения и авантюры, а потому отряд мой слегка расслабился. Люди вели себя беззаботно, что на фронтире недопустимо, а потому пару солдат, позволившим себе выпить лишнего, пришлось выпороть розгами. Аккурат к обедне прибыли мы к монастырю…»

Мартеллина привычно провалилась в доклад…

…Рыжий, с пронзительными синими глазами, весь нескладный и кривобокий, и, видимо, потому вечно злой, лейтенант махнул рукой. Ну а раз махнул, то почему бы и не подудеть. Над проселочной дорогой, по которой неспешно двигалась кавалькада всадников в коричневых камзолах, звонко пропел горн. Тут же к нему присоединился барабан. Звуки, похоже, перепугали, всю живность в округе.

Лейтенант рявкнул, и первый десяток всадников, пришпорив разномастных коней, поминутно поправляя перевязи мечей и громоздкие седельные кобуры с мушкетами, рысцой двинулся к холму, на котором уже виднелся монастырь.

Стояла какая-то серая, неприятная хмарь. После ночного дождя трава, что оказалась здесь по пояс мужчине, до сих пор была мокрой. Тем гвардейцам, кому лейтенант приказал спешиться, достать мушкеты и выстроиться цепью, пришлось несладко. Ругались на чем свет стоит.

— Давай по малой, — распорядился лейтенант, привстав в седле и вглядываясь в серые строения монастыря.

Двинулись.

Фитили тускло горели в набежавшем вдруг с низины тумане, снова заморосил дождик и гиованты резкими окликами потребовали проверить перевязи коротких солдатских мечей.