Майкл Мэннинг - Сын кузнеца

Роуз склонилась ближе к её уху:

— Мы можем сделать это двумя способами, один из которых закончится тем, что ты будешь пристыжена и возможно высечена, а вторым ты получишь две серебряные монетки, и окажешь своей подруге неожиданную услугу, — сказала она, а затем отстранилась, и улыбнулась девушке. Дориан не уловил весь разговор, но выражение лица девушки заставило его посочувствовать ей. Миг спустя Роуз взяла его с собой к небольшому столику, где она могла осмотреть письмо.

Оно было запечатано кусочком красного воска, а снаружи было написано слово «Мордэкай». Роуз рассмотрела возможность того, чтобы распечатать, но она не хотела так поступать с Пенни. Её голова быстро заработала, и разобщённые детали последних нескольких дней стали сходиться — внезапный интерес Пенни к танцам, её странные вопросы и находившее на неё время от времени плохое настроение. Она всё ещё не была уверена, что могла планировать Пенни, но знала, что это наверняка было что-то серьёзное, и что оно случится здесь, на балу. Письмо вероятно стало бы последней деталью в головоломке.

— Дориан, — сказала она, обратив на него всё своё внимание, — мне нужно, чтобы ты сделал для меня кое-что немного странное.

— Всё, что вы попросите, Леди Роуз, — сказал он, тепло посмотрев ей в глаза.

— Отныне зови меня «Роуз», и обращайся на «ты». Глупо, что ты продолжаешь обращаться ко мне иначе. Мы уже достаточно прошли вместе, чтобы быть более фамильярными, — сказала она, протянув руку, и накрыла его ладонь своей. Глаза Дориана расширились, он теперь был на неуверенной почве. — Прости меня, Дориан, я хотела потанцевать, но это может быть важнее. Не мог бы ты отнести это письмо Мордэкаю? Ему нужно прочитать его немедленно, как только найдёшь его. Я бы настояла на том, чтобы ты побежал, если хочешь наилучшим образом ему помочь.

Одним из наиболее потрясающих качеств Дориана Торнбера была его неизменная верность. Там, где многие стали бы задавать вопросы или тянуть, Дориан взял письмо, и встал.

— Поберегите для меня этот танец, Леди Роуз, — сказал он, и двинулся через толпу, быстро шагая, а когда оказался снаружи, он и впрямь побежал трусцой. Роуз посмотрела ему вслед, прежде чем встать, чтобы найти Пенни.

Я снова читал, когда открылась дверь.

— Ты мог бы сперва постучать, — сказал я, увидев, как входит Дориан, тяжело дыша. Полагаю, бег вверх по лестнице оказывает на человека такой эффект.

Он проигнорировал мой комментарий.

— Вот, — сказал он. — Прочитай это, и поскорее — Роуз, похоже, думает, что это срочно, — сказал он. Я видел, что он не в настроении для глупостей, поэтому я взял письмо у него из рук. Оно было помечено моим именем, и я был весьма уверен, что почерк принадлежал Пенни.

Открыв его, я пробежал по его содержимому, а потом перечитал заново, чтобы убедиться, что ничего не пропустил.

Дорогой Мордэкай,

Я пишу это сейчас с великой тревогой, не из-за того, что должна сделать, а потому, что никто не способен поместить все свои мысли и чувства в нечто столь ограниченное, как простое письмо. Мне нужно, чтобы ты понял, что ты всегда был моим другом, и за это я благодарна. Тебе также следует знать, что с этого момента в последующих за моими действиями событиях ты никак не виноват. Я твёрдо верю в то, что каждый человек должен нести ответственность за свои действия, поступить иначе — значит сделать себя жертвой судьбы, а я не хочу быть жертвой.

Маркус в полной мере объяснил мне твою ситуацию с Дэвоном Трэмонтом, и по этой причине я хочу, чтобы ты знал, что запланированное мною — не из-за тебя. Как ты знаешь, у меня есть хорошая причина ненавидеть этого необыкновенно несчастного индивида. Хотела бы я, чтобы он никогда не появился на свет. Тот факт, что его удаление может помочь тебе и семье Ланкастеров, очень меня успокаивает, но это не является причиной моих действий. Пожалуйста, не вини себя. Я сама делаю свой выбор.

Мои причины я буду держать при себе, поскольку они лишь принесут ещё больше боли, чего ты не заслуживаешь, поскольку ты всегда был мягок душой. Я лишь скажу, что судьба обратилась против меня. Я совершила то, после чего нет пути назад, и это оставило мне мало вариантов. Я считаю, что Дэвону Трэмонту нет искупления, как нет искупления и мне. Мои действия, по крайней мере, могут привести к всеобщему благу, в то время как он творил лишь зло.

Наконец, и это — самая трудная часть, ибо я боюсь, что она причинит тебе боль, я хочу объясниться тебе в моих чувствах. Моя любовь к тебе не стала чем-то новым, не является внезапной причудой. Во время наших детских игр ты всегда был моим рыцарем в сияющей броне, хотя я сомневаюсь, что ты это осознавал. Твоё доброе сердце и глупое остроумие покорили меня во время бесконечных летних дней нашего детства. Я люблю тебя, и всегда буду любить, всё время, какое мне осталось. Что бы обо мне ни сказали после этого дня, помни об этом. Есть и другие, что любят тебя, и тебе важно об этом не забывать. Когда меня не станет, не позволяй отчаянию привести тебя к глупым решениям, ибо ты важен для многих людей, и я — не самая значительная из их числа.