Майкл Мэннинг - Возвышение и мятеж

— Это что?

— Это — часть моей магии, — сказал он ей.

— И что она делает?

— Защищает меня от чудовищ, и от людей вроде вашего Кровавого Графа, — ответил он.

Она посмотрела на него с интересом:

— Он твой враг?

Тирион вздохнул:

— Один из многих.

— Значит ты — покойник, — сказала Анна. — Он тебя убьёт.

— Люди мне всю жизнь такое говорили, — сказал Тирион. — Однако я всё ещё жив, а они все — мёртвые.

— Кровавый Граф убил целую армию, — проинформировала его Анна, широко распахнув руки. — Прямо здесь. Он затопил долину и всех их утопил, вместе с папиными овцами. Мама сказала, что им с Папой пришлось прятаться в холмах, пока вода не сошла. — Она приостановилась на секунду, затем добавила: — Я тогда ещё не родилась.

Тирион поглядел на девчушку. Написанный на её лице вызов был забавным, и он не мог удержаться и не подыграть ей:

— Я однажды убил целую армию волшебников, но не потопом, а просто своими руками. — Чтобы проиллюстрировать свой аргумент, он активировал свой наручный клинок, придав ему видимое синее свечение, чтобы она видела.

Он частично ожидал, что девочка испугается от применения им магии, но, к её чести, она почти не вздрогнула.

— Говорят, Кровавый Граф убил Тёмных Богов, — похвасталась она.

Он с трудом удержался от смеха над её серьёзным поведением. Вместо этого он кивнул, и выпрямился, возвышаясь над ней:

— А я убил расу, которая Тёмных Богов создала — а ещё убил почти всех людей, которые в то время жили в мире.

Анна зыркнула на него:

— Врёшь. В мире много людей. Мама однажды брала меня в Уошбрук. Там целые сотни людей.

— Но это правда — веришь ты мне или нет, — сказал Тирион, затем нагнулся, и прикоснулся к росшему во дворе сорняку. Используя заклинательное плетение, он послал в растение нить магии, заставляя его расти прямо у девочки на глазах. Появились бутоны, и распустились жёлтые цветы, а когда их стало достаточно, он срезал растение с помощью магии, и свил из него венок, положив украшение ей на голову.

Анна восторженно уставилась на него, скорее заворожённая его способностью создавать цветы, чем его наручным клинком. Её заворожённость прервал оклик из дома:

— Анна! Что ты делаешь? Ты уже должна была закончить развешивать вещи.

Девочка побежала в дом в ответ на зов матери, и Тирион остался один, снова вспоминая свой разговор с Анной. Он не мог удержаться от тихого смеха, не только над девочкой, но и над собственными ребяческими ответами. Поскольку сила его вернулась, он подошёл к находившейся за домом поленнице, которую заметил ранее, и занялся полезным делом — колкой дров.

Он знал, что был в долгу у женщины, которая за ним ухаживала, и хотел как-нибудь с ней расплатиться, поскольку решил, что уйдёт через день-другой. Что странно, он чувствовал себя ближе к этим людям, чем ко всем остальным, кого он встретил после ухода из рощи Ши'Хар. Жители столицы были слишком отдалены от людей, которых он — или, точнее, его создатель — знал тысячи лет назад. А вот эта женщина с её дочкой не сильно отличались от людей его времени. Короче, они для него ощущались реальными, и горожане с дворянами из Албамарла никогда не смогли бы с ними сравниться.

Тем вечером, доев простой ужин, состоявший из гороховой каши с луком, он сидел, глядя в огонь, когда его подёргала за рукав маленькая ручка. Это была Анна, глядевшая на него большими карими глазами:

— Ты знаешь какие-нибудь истории? — спросила она.

Тирион бросил на женщину успокаивающий взгляд:

— Я не против. — Затем он примолк. — Я не спросил, как тебя зовут. Прости мою грубость.

Мать Анны опустила взгляд:

— Брижи́т.

Он скрыл своё удивление таким совпадением. «Мне привиделась моя дочь, а теперь меня спасла женщина с почти таким же именем».

— Меня зовут Даниэл, — ответил он, снова воспользовавшись именем, которое не использовал уже тысячи лет. Почему-то оно чувствовалось удобнее здесь, в этом месте, будто оно подходило захолустной ферме. — У меня действительно есть история, но я не уверен, что вы захотите её услышать.

— Мы будем рады чему угодно, — сказала мать.

Поэтому он принялся пересказывать свою жизнь — или жизнь своего создателя. С его точки зрения, история была его собственной, поскольку изначальный Тирион отказался от своей человечности. Кто ещё мог оспорить его право на это прошлое? Ему пришлось значительно укоротить рассказ, а также упростить многие вещи, чтобы Анне было понятнее. Но даже так его рассказ занял не один час, и хотя девочке уже давно было пора спать, ни она, ни её мать не показывали никаких признаков сонливости.