Майкл Мэннинг - Вознесение гор

— Она предпочитает «Кэйт», — сказал Даниэл.

— А ты вместо этого называешь её «Кат»? — сделала наблюдение Хэлэн.

Даниэл не видел, как с этого места продолжить разговор дальше, поэтому сразу выложил новости:

— Я пригласил её на Танцы Урожая.

Казалось, кустистые брови Алана Тэнника поднялись на несколько дюймов над его глазами, и он бросил взгляд на свою жену, гадая, не ослышался ли он. Хэлэн похлопала его по руке, чтобы уверить его в обратном.

— Это чудесные новости, Даниэл! — сказала она сыну.

— Я и не думал, что у тебя хотелка отросла, парень! — захохотал его отец. — Что ж, наверное, я ошибался!

Даниэл покраснел, а его мать накинулась на Алана:

— Серьёзно? Ты не мог хоть пять минут подождать, прежде чем сказать что-нибудь грубое?

Отец Даниэла широко улыбнулся:

— Если он ухаживает за девушкой, значит уже достаточно взрослый, чтобы слушать грубые шутки.

Хэлэн покачала головой, но Даниэл чувствовал скрытое веселье матери. Они ещё немного поговорили, а после ужина она удивила его, снова сняв цистру, и протянув инструмент его отцу.

— А это зачем? — спросил Алан.

— Нашему сыну нужно научиться танцевать, если он не хочет опозориться, — объяснила она. — Я не могу одновременно танцевать и играть.

— Ты же знаешь, что я не могу играть и вполовину так же хорошо, как ты, — возразил её муж.

— Ты бы предпочёл учить его танцевать? — спросила она, подняв бровь.

Отец Даниэла взял инструмент без дальнейших жалоб.

— Только простую мелодию, что-нибудь вроде «Гордости Скитальца», наверное. Нам просто нужен умеренный темп, — сказала она ему.

— С этим я справлюсь, — ответил её муж.

— Иди сюда, Даниэл, — приказала его мать.

Он нехотя послушался, смутившись ещё до того, как они начали. Хэлэн притянула его ближе, и показала, как располагать руки: одну — высоко, взяв её за руку, а вторую — низко, положив ей на талию. Он краснел ещё больше каждый раз, когда отец давал ему дополнительные советы.

— Левая рука — твоя главная рука, сын, — окликнул Тэнник-старший. — Если уверен в танце, то этой рукой води её по комнате. Чем увереннее ты себя чувствуешь, тем больше будешь им нравиться. Когда почувствуешь себя совсем уверенным, перемести руку ниже на пояснице.

— А это что ещё должно означать… дорогой, — с некоторым ударением сказала его жена.

— Я тебе с радостью покажу, — сказал отец Даниэла. Отложив инструмент, он занял место своего сына, поместив руки в те позиции, которые она ему показывала.

Они начали танцевать, плавно двигаясь под воображаемую песню, и Алан держал свою левую руку благопристойно, где она изначально и была. Однако постепенно он начал напевать себе под нос, чтобы передать ощущение темпа, и по мере этого потянулся рукой дальше, поместив ладонь прямо посередине её спины. Слегка потянув, он притянул её чуть-чуть ближе, и начал более целеустремлённо двигаться по комнате. Щёки Хэлэн слегка зарумянились, когда он посмотрел ей в глаза.

— Возможно, твой отец в чём-то прав, — сказала она сыну, отвечая своему мужу дерзким взглядом.

— Конечно же прав, — ответил он, осклабившись. Он покосился на Даниэла: — Как ещё я, по-твоему, поймал твою мать?

Даниэл наблюдал за родителями с неприкрытым восхищением, гадая, сможет ли он в самом деле воспроизвести их грациозную лёгкость в танцевальном кругу.

— Когда на самом деле осмелеешь, — добавил его отец, — можешь опустить левую ладонь ещё ниже, — сказал он, после чего демонстративно и весьма фамильярно потискал Хэлэн.

— Это чему ты собрался его научить? — воскликнула она, отстранившись, и одарив его полным деланного возмущения взглядом.

— Ты же хочешь, чтобы у тебя когда-нибудь появились внуки, верно? — с совершенно серьёзным лицом ответил её муж.

Его ответ вызвал у них обоих взрыв смеха, а Даниэл зарылся лицом в свои ладони. После этого им обоим пришлось долго его уговаривать, чтобы он снова принялся за уроки танцев.

— От стыда нельзя помереть, Даниэл, — посоветовала его мать, — но если ты не будешь практиковаться, то можешь оттоптать ей ноги, и тогда я гарантирую, что больше потанцевать с ней тебе не удастся.

Даниэл не был так уж уверен насчёт стыда, но насчёт практики он ей поверил.

Несколько дней спустя отец дал ему отдохнуть от выпаса овец, и послал с поручением забрать сушёных бобов в доме у Сэта. Судя по всему, им повезло заключить отличную сделку, торгуя последнюю неделю или две, и отец Сэта, Оуэн, выторговал гораздо больше, чем им могло понадобиться. Он согласился обменять Алану Тэннику значительную часть бобов на лишние руки во время следующей стрижки овец.