Майкл Мэннинг - Война Бог-Камня

— Несмотря на всё это… прошло уже почти восемь лет, но ты — всё ещё среди живых, друг мой.

На его лице появилась грустная улыбка:

— Один из задокументированных им случаев длился почти десять лет. Он был поразительно похож на мой. «Носитель» был благословлён богом… в том случае — Сэлиором, лишь в течение нескольких недель, прежде чем был отброшен. На самом деле, в большинстве случаев была прямая зависимость между длительностью ношения человеком божества и тем, как быстро они умирали.

Несмотря на моё сильное желание злиться, отрицать его доводы, я не мог не ощутить отклик истины в его словах. Когда я подавил свои эмоции, мы посмотрели друг другу в глаза — и в тот миг я увидел, насколько сильно он убеждён. Мы подружились в очень раннем возрасте, и мы иногда говорили друг-другу взглядом больше, чем могли бы сказать за час разговора. Он уже какое-то время всё это изучал, пытаясь найти способ опровергнуть найденное им. Он уже перебрал все аргументы, которые я мог бы выдвинуть.

— Никто из тех умерших прежде людей не имел друга-архимага, — просто заявил я.

— У нескольких были друзья-волшебники, — ответил он, — и один из них зашёл настолько далеко, что связал себя узами с умиравшим человеком.

Это меня удивило:

— Зачем?

Марк поднял бокал, и медленно отхлебнул из него.

— Этот случай был вскоре после Раскола, и отброшенный богом человек был близким другом волшебника по имени Сэ́мьюэл Мо́рдан. Судя по всему, они крепко сдружились во время войны против Балинтора и шиггрэс. Сэмьюэл был известным целителем, и его теория заключалась в том, что бог, пребывая в его друге, каким-то образом повредил то, что он называл «источником жизненной силы».

— Я могу лишь предположить, что ты имеешь ввиду имеющееся в теле средство для выделения эйсара, — прокомментировал я. Все живые существа выделяли разное количество эйсара. Это также было главной причиной, почему живая тень Мойры Сэнтир медленно угасала, если она вообще всё ещё существовала. Когда изначальная Мойра создала свою копию, она дала ей фиксированное количество эйсара, и за прошедшее время это количество истощилось. Когда я впервые встретился с ней, я невольно предоставил «источник», который ей нужен был, чтобы появляться — она к тому времени уже стала слишком слабой, чтобы действовать самостоятельно.

Марк кивнул:

— Если то, что Сэмьюэл — и, позже, Томас из Кэнтли — предположил, было верным, то занимание тела живого человека каким-то образом повреждало в этом теле источник эйсара. С течением времени, в зависимости от серьёзности повреждений, человек постепенно слабел, растрачивая свой эйсар, и не имея возможности его возобновить.

Теперь я понял, почему Сэмьюэл Мордан связал себя узами со своим другом. Волшебник и его Анас'Меридум делились друг с другом эйсаром через узы. Сэмьюэл надеялся, что узы смогут предоставить его другу необходимую для выживания жизненную силу.

— И что случилось с Сэмьюэлом и его другом после того, как они связали себя узами?

Взгляд Марка впился мне в глаза:

— Они оба умерли несколько недель спустя.

— У меня есть идея получше, — начал я, но он остановил меня прежде, чем я договорил.

— Это — не твоё решение, Морт.

Я пренебрежительно махнул рукой:

— Я не буду собой рисковать. Смотри, я создам узы с землёй. Это даст больше эйсара, а если ничего не выйдет, то никто больше не пострадает. Уж это-то не пробовать никаких причин нет. Чёрт, да я, возможно, смогу починить ту часть тебя, которая создаёт твой эйсар. Этот Сэмьюэл, о котором ты говорил, был лишь волшебником. Я же могу зайти глубже. Если я войду в твоё тело, как я сделал с Пенни, то я, возможно, смо…

— Нет.

— Я не понимаю.

Марк немного опустил голову, будто говоря с ребёнком:

— На самом деле ты «ещё как» понимаешь, чёрт возьми, — сказал он, с упором на «ещё как».

— Ты беспокоишься, что я откину копыта? — подал я мысль.

— Нет. Ты должен знать достаточно хорошо, что я уважают твою свободу делать глупости и откидывать копыта, если ты этого хочешь, даже если у тебя есть семья, и дети, и сотня других причин не рисковать по-идиотски своей жизнью, — ответил он.

На секунду его ответ задел моё чувство юмора, и я засмеялся:

— Ну вот, теперь ты заставляешь меня задуматься о мудрости всех моих прошлых решений.

Он улыбнулся:

— Ты — самый большой глупец, какого я когда-либо знал, за исключением меня самого. Я знаю, что ты готов сделать что угодно, лишь бы исправить это, но я всё равно не позволю тебе экспериментировать на мне.