Майкл Мэннинг - Война Бог-Камня

— Не задерживайся слишком надолго, мне понадобится любая поддержка против старого Лорда Хайтауэра, — с улыбкой сказал он мне.

— Не волнуйся, я поспешу, — ответил я. — Позаботься о них, пока я вас не догоню, — добавил я.

На миг его взгляд посерьёзнел:

— Это всегда само собой разумеется.

Я смотрел вслед, пока они совсем не скрылись из виду, прежде чем повернуться обратно к двери в дом. Она стояла открытой нараспашку, глазея на меня чёрным дверным проёмом, и я ощутил нахлынувший на меня ужас. Этому чувству отнюдь не помогал диссонантный звук смерти, который был повсюду с тех пор, как мы прибыли в Албамарл. Дома, в Замке Камерон, он приходил и уходил, чаще становясь громче ночью, но здесь он всё время звучал громко. Хотя я начал к нему привыкать, как и к голосу земли, я всё ещё понятия не имел, почему в одни моменты он казался громче и ближе, чем в другие.

«Ничего хорошего за этим стоять не может», — подумал я, шагнув в дверной проём.

Мы взяли с нами лишь пару слуг, и первой моей задачей после отъезда Пенни и остальных было дать им выходной, и наказать вернуться вечером.

Закончив с этим, я пошёл в спальню, и переоделся в то, что я называл одеждой «путника». До этого я носил более формальную одежду, такую, которой можно от меня ожидать, если бы я направлялся на аудиенцию к королю. В отличие от неё, моя походная одежда была простой и функциональной, в общем-то такой же, какую я носил, когда работал в мастерской — штаны, ботинки, и тяжёлая шерстяная накидка. Основной разницей было включение в набор моего посоха, моих поясных мешочков, и плаща. Надеть плащ я не потрудился, поскольку не собирался наружу.

Важным отличием был тот факт, что я был готов к неприятностям.

Стоя на вершине ступеней, которые вели внутрь скальной основы под домом, я был полон трепета. Мой страх стал настолько сильным, что казался почти вещественным, осязаемым и неумолимым. Чтобы отвлечься, я мысленно пересмотрел свои приготовления.

Я позвал дракона рано тем же утром, приказав ему прятаться где-то в нескольких минутах полёта от столицы. Однако фигурка не давала никакой мысленной обратной связи, поэтому я не мог быть уверен в том, что он услышал мои приказы. Звать Гарэса Гэйлина в качестве подстраховки казалось мне чрезмерным, но страх сделал меня чрезвычайно осторожным.

У меня был мой посох и мешочки, которые предоставляли удобный доступ к широкому разнообразию магических предметов, устройств и оружия — ко всему, от моих железных бомб до созданного мной нового летающего устройства. С этими предметами, и с моими собственными опытом и способностями, я мог уверенно справиться с чем угодно, вплоть до одного из сияющих богов. Чего я вообще мог страшиться?

Дом был пуст, поэтому что бы ни случилось, я не буду подвергать опасности невинные жизни, если только то, что было там, внизу, не окажется настолько ужасным, что выгонит меня на улицу. «Что она подумает, когда узнает, что прошло две тысячи лет?». Эта мысль промелькнула у меня в голове почти незамеченной. Я мысленно ухватился за неё, и снова обнаружил, что остался с пустыми руками. «Она… неужели это женщина из моего сна?»

— Если так дело и обстоит, то наибольшая опасность может исходить от Пенни, — с полуулыбкой пробормотал я себе под нос. Набравшись смелости, я спустился по лестнице, пока не достиг ровного пространства внизу, и там передо мной предстала каменная дверь.

Воздух вибрировал от напряжения, и диссонанс, который я стал ассоциировать со смертью, усилился настолько, что мне стало трудно сосредоточиться. Что интересно, он казался сильнее у меня за спиной, а не впереди меня, где была дверь. Будто мрачный жнец собственной персоной смотрел мне через плечо.

— Я, наверное, слишком часто противился Госпоже Удачи, и слишком часто выводил Матушку Природу из себя, так что они послали за мной своего дружка Жнеца, — сказал я вслух, хотя смеяться моей шутке было некому.

Игнорируя внешние раздражители, я сосредоточил свой магический взор на двери, ища какой-нибудь намёк на узоры или руны. Когда я осматривал её в прошлый раз, я ничего не знал о скрывающих чарах, а теперь у меня было несколько лучшее представление о том, почему я ничего не чувствовал за дверью. Как и прежде, я не чувствовал ничего, ничего кроме камня и ещё камня. Он простирался по крайней мере на сорок футов во всех направлениях, невыразительный и неизменный, прежде чем я заметил разницу. Где-то после сорока футов камень стал менее однородным, с большим разнообразием и изъянами, с частыми трещинами и встречавшимися время от времени изменениями в составе.