Грин Элис - Алмарэн

Не знаю, вспомню ли я свою семью.

Шорох веток.

Я резко замер. Кто-то крупный ходил, и чуть вскапывал снег. Осторожно, дабы не вспугнуть ужин, я выглянул из-за толстого ствола дерева.

Большой олень, точнее самка оленя, щипала траву, стоя ко мне спиной, совершенно ни на кого не обращая внимания, кроме своей пищи.

Так близко. Этой мой шанс! Докажу Алме, что я могу принести кого-то крупнее кабана.

Сначала стрелу. Если хорошо попасть в шею, то можно завалить сразу, если нет, придется догонять копьями.

Вытащив лук из-за спины, я прицелился.

Словно чуя угрозу, самка отвела уши в сторону, и выпрямилась. Сейчас она обернется, и… давай глупышка, посмотри на меня.

Фшух!

Стрела пробила ее шею, и она, пронзительно застонав на свой олений манер, бросилась бежать, разбрызгивая кровь по белому снегу.

Судя по количеству крови, она была смертельно ранена, и я решил не тратить стрелы и просто преследовать ее. Но шла она еще довольно резво.

Потом я пожалел об этом, и ушел за границы своей карты, да и под снегом я плохо распознавал свои ориентиры, типа группы камней или кустарника в форме… ну да не важно.

В итоге, бурое тельце мелькнуло на другой стороне незнакомой мне заснеженной опушке. Правда, я совершил еще одну ошибку. Позволил оленю расплескать кровь. Она привлекает хищников.

А вот и первый гость.

С противоположной стороны, из-за деревьев, быстрой рысью выбежал волк, и тут же принялся обнюхивать МОЮ добычу. Подростковые гормоны ударили в мою больную голову, и мне на мгновение показалось, что я смогу одолеть здорового дикого волка.

Но когда понял, что не смогу, уже пустил в него первую стрелу, и, естественно, промахнулся.

— Ой, дурак, — шепнул я сам себе, но отступать было поздно. Волк меня заметил. И я бы уже слишком близко к добыче.

Ладно, как там говорила Алма — надо напугать. Тогда половина зверья само разбегается.

Тогда, точно, как дурак, я замахал руками и начал кричать, стуча копьем по снегу. Но волка это только раззадорило. Он обошел оленя, и, закрывая его собой, стал оскаливаться, а на следующий мой шаг он отреагировал рыком. Пять прыжков, и он уже рядом, распахнул пасть, и последним прыжком надеется повалить меня и вцепиться в горло, мгновенно убивая.

Если я умру, Алма расстроится.

Мне ничего не осталось, кроме как выставить вперед копье и оттолкнуть волка.

Животное отлетело в снег, как и я. Удар был мощный.

«Либо ты убьешь, либо тебя убьют» — призраком отозвался в голове голос Алмы, и, недолго думая, я встал и занес копье.

Последний раз я увидел мерцание в обозленных, голубых глазах. Копье плавно вошло между ребер, как когда-то Алме. Но волка убить было проще. Я вытащил, ударил его еще раз, для верности.

А когда пришел себя, понял, что сижу в снегу, уставший, в окружении двух трупов.

— Это все ты, — говорил я с вымышленной Алмой, — сколько мне еще нужно убить, чтобы не убили меня?

Долго на опушке нельзя находиться. Слишком много крови. Главное дотащить оленя. Благо не крупный. Сейчас нарублю еловых веток, сооружу наст, и к вечеру допру.

Нечаянно, я взглянул на тело моего серого соперника, и понял, что это, скорее, соперница. Судя по набухшим, торчащим из снега соскам. Бока впавшие. Давно не ела. Шерсть выпадает. Вымываются все полезные вещества с молоком. Сомнений нет — у нее щенки на подсосе.

Что-то в моей груди резко упало, и я ту же забыл про оленя, и присел рядом с волчицей. Из полуоткрытого рта еще шел пар, и капала слюна. Глаза померкли.

Моя ладонь прошлась по мягкой шерсти.

— Прости, — знаю, она меня уже не услышит, — я сегодня не только твою жизнь погубил, да, мама?

Она хотела есть. Выкормить щенков. А я убил ее только из-за своей прихоти. Хотел принести оленя Алме. Одолеть дикого зверя.

Вот он я, молодец!

Убил одну молодую олениху, и старую тощую волчицу с детьми!

Охотник, тоже мне. Как меня еще за такие заслуги орденом не наградили.

Алма учила меня думать, как хищник — главное выжить. И будь она здесь, королева великого круговорота жизни, оставила бы волчицу, и, схватив оленя, потащила в пещеру. Но как бы я не уважал ее мудрость, так поступить — я не смел. Она не может испытать всех эмоций хрупкого человеческого мозга, который она может сдавить двумя пальцами в лепешку. А я могу. Как бы долго я с ней не жил — я все еще человек, и буду им.

Поэтому я бросил к черту этого оленя, и, отряхнувшись от снега, пошел по следам волчицы.

Теперь я был рад, что выпал снег. Сам бы я ни за то не выследил логово.