Элис Грин - Легенда о богине Грозы

Легенда первая. О том, как пала ледяная колыбель.

Она видела этот голубой сверкающий потолок сколько себя помнила. Лед был повсюду, всеобъемлющий, поглощающий. Дитя ходила по нему босыми ногами, но уже перестала обращать внимание на покалывание ступней. Шагая по круглой холодной комнате, девочка напевала песенку, которую недавно заучила, повторяя за мамой.

Не понятно, день сейчас или вечер, время исчислялось только приходом мамы. Когда ее голос разносился эхом по пещере, значит, наступал новый день, утро и время, в которое одиночество рассеивалось, как снежинки на ветру.

Неизменно, она открывала дверь, всегда закрытую для пленницы, и тут же затворяла за собой.

Садилась на один из ледяных выступов, ожидая, когда дочь подойдет к ней, и протягивала подарок. Это были картинки, мелкие безделушки. Но сегодня был особенный день, богиня Грозы вытащила из широкого фиолетового рукава куклу.

– Сегодня хинамацури – равнодушно–холодным тоном сказала мама, – праздник девочек. Принято дарить кукол.

Дитя осторожно взяла в руки куколку одетую в традиционное японское кимоно цвета вишни с рисунком в виде белых карпов. На ее спинке был повязан широкий оби – пояс из красной ткани.

Черные жесткие волосы собраны в стиле хего – широкого начеса и пучка. Фарфоровое лицо ее было белым, выделялись только алые губы, румяные щеки и черные глаза и брови.

Такая красивая вещь, что страшно держать в руках.

– Спасибо, – произнесла девочка, завороженно рассматривая свой самый дорогой подарок.

– Хинамацури, – продолжала она, глядя куда–то, словно сквозь ледяную стену, – день цветения персика. Самое начало весны. К сожалению, ты никогда не увидишь весну в живую, но я могу тебе рассказать.

И она правда рассказывала. О том, что лед и снег могут таять, открывая миру черную землю, с первыми ростками травы. Как на деревьях набухают почки, а потом появляются молодые сочные листья или нежные розовые цветы.

В книжках, подаренных богиней были картинки весны, но слушая, все представлялось ребенку более живо, словно она сама стоит на лужайке, продуваемая прохладным ветром, шевелящим ее серые тонкие волосы до плеч. Вокруг пели птицы, купающиеся в лучах теплого солнца, речка пробивалась ото льда, трава щекотала пятки, а не колола их, как лед.

Но как только мама заканчивала, девочка снова оказывалась в своей ледяной колыбели.

– Мама, – дитя прижала куклу к своей груди, – а почему я никогда не выйду отсюда?

Раньше она никогда не задавала этот вопрос.

Богиня не поменялась в своем спокойствии и равнодушии, а лишь опустила взгляд на свои руки.

– Ты не принадлежишь миру за этими стенами. Ты принадлежишь только мне, и здесь я могу защитить тебя, свою химеру. Кроме друг друга мы никому не нужны.

Сказав это, она поднялась, и по обыкновению ушла, снова запирая ледяную комнату.

Химера оставалась одна. Она и раньше думала об этом. С ней было что–то не так. Сначала, ее рожки, торчащие из головы повыше ушей, маленькие, но заметные. Потом крылья, крохотные, кожистые, которые никогда не смогут поднять в небо даже ее маленькое тельце. И наконец, белый шрам в виде молнии на левую половину лица, берущий свое начало ото лба и расходящийся тремя линиями с маленькими ответвлениями до подбородка. Она не была похожа на милых детей из книжек. И на маму тоже не была похожа.

И от этого становилось еще более одиноко.

Пока в один день…

Химера сидела на своей постели, играясь с куклой, двигая ее ножки, словно она идет по самому краю подушки. Неожиданно с потолка с громким звоном упала сосулька, разбиваясь как хрустальная ваза.

Химера спрыгнула с кровати и метнулась к стене, оглядываясь.

Сосульки никогда не падали, даже летом, когда солнечные лучи пробивались сквозь цитадель, и вся комната сверкала словно золотая.

За ней упало еще две, а потом и вовсе началось землетрясение.

По стенам и полу поползли трещины, оглушающий звук ломающихся льдин пугал девочку, тщетно пытающуюся понять, куда можно спрятаться.

– Мама! – закричала она, пытаясь перекричать грохот, – мама!

Но ей никто не ответил.

Единственным выходом была сломанная дверь, которая теперь не ограждала ее от иного мира.

Два пути – либо погибнуть в своей клетке, либо попытаться выжить снаружи.

Крепче прижав к себе куклу, химера бросилась вперед, сквозь ледяные коридоры, навстречу ослепляющему солнцу.