Мария Гуцол - Три вороньих королевы [СИ]

— Иди ко мне, — позвала Фиаб. — Сюда, на мой голос.

Дилан дернулся. Обернулся к Бену, слепые глаза затянула белая пленка:

— Что она хочет сделать со мной?

— Не бойся, — голос ведьмы смягчился. — Я не хочу сделать ничего страшного. Ты ляжешь на камень и встанешь с него Королем.

— А если нет? — осторожно спросил Хастингс. В голове как-то разом стало спокойно и пусто. Если ведьма силком потащит Дилана на жертвенник, он будет стрелять. Насмерть. И плевать, что он никогда прежде не пытался убить человека или сида.

— Это мой сын, — в голосе Фиаб звякнула сталь. — Он не может не встать с Королевского камня. Это его право — быть Королем. По праву рождения и по праву крови.

Дилан свел брови у переносицы. Он поворачивал голову следом за Фиаб, словно старался по голосу понять, где она. Хастинг шагнул к нему, ухватил за плечо. Мальчишка дернулся, потом замер.

— Он ребенок, — сказал Бен. Ему совсем не нравились фанатические нотки в голосе средней жены Короля-Ворона. И то, что она вбила себе в голову, что Дилан — ее сын, тем более. — Дети не становятся Королями, каким бы ни было их право. Вначале им нужно вырасти.

— Ему уже тринадцать, — Фиаб поджала губы. — Я помню, раньше в тринадцать юноши считались достаточно взрослым для копья.

— Это было раньше. Времена меняются.

— Я не пойду туда, — хмуро сказал Дилан. — Там пахнет кровью.

— Этой крови уже много веков. Она давно впиталась в камень и проросла мхом, — когда она обращалась к мальчишке, голос Фиаб действительно становился мягче и как-то теплее.

— Ты не должен идти туда, если тебе страшно, — сказал пареньку Хастингс. Больше всего ему хотелось наконец поднять руку и до упора вдавить спусковой крючок. Чтобы все закончилось, и они с Диланом могли вернуться домой.

— Мой сын не знает страха! — крикнула ведьма и в три шага оказалась почти вплотную к Дилану.

— Это не твой сын, — холодно прозвенело за спиной. Хастингс дернулся, одновременно загораживая Дилана и стараясь встать так, чтобы видеть обеих вороньих ведьм.

Эльнахар, младшая. Та, которая отдала фоморскому чародею радость. Прекрасное, застывшее лицо, черные перья в рыжих косах.

Рука Бена дернулась сама. Он почти почувствовал, как плавно уходит под пальцем спусковой крючок, как возвращается отдача от выстрела. Хастингс сцепил зубы. Пальцы на рукояти револьвера онемели. Как просто было бы, два выстрела и все.

Но что-то внутри Бена противилось такому логичному порыву. Что-то было неправильное в этой тяге стрелять, что-то чужое, как будто холодные пальцы пытались поковыряться где-то внутри.

А ведь его предостерегали, что оружие, попробовавшее раз крови такого могущественного существа, как Король-Охотник, захочет еще. Он стрелял в Марху, старшую из сестер, теперь револьвер требует добавки. И Хастингс точно знал, понимал вбитым в подкорку чутьем — делать этого нельзя. Нельзя вестись, или случится что-то страшное. Непоправимое.

— Мой сын, — Фиаб пошла навстречу сестре. — Он вернулся.

— Ты отдала своего сына тем, кто никогда ничего не возвращает, — отрезала Эльнахар.

Какая же она сука, неожиданно подумал Хастингс. Что она отдала фоморам вместе с радостью? И было ли оно, это что-то еще? Сидов нельзя мерить человеческими мерками, Бен никогда не понимал никого из них до конца. Даже тех, с кем делил питье и хлеб.

— Это всего лишь мальчишка из-за Границы, которому Ворон дал толику своей силы — младшая воронья ведьма презрительно скривила губы. — Убьем его — заберем силу у Ворона.

Она без спешки вошла в круг камней. Дилан вцепился в рукав Бена Хастингса.

— Это мой сын, — резко сказала Фиаб. — Мой сын.

— Довольно чуши, — Эльнахар взмахнула рукой, блеснул широкий серебряный браслет на тонком белом запястье. Когтистый палец указал на Бена: — Ты. Тащи мальчишку на Камень. Будешь послушен моей воле — не вернешься в подвал. Ну!

— Пошла к черту, — со спокойствием, удивительным ему самому, сказал охотник на фей. С появлением Эльнахар ему стало проще. Одно дело стрелять в сумасшедшую несчастную женщину, придумавшую возвращение утраченного сына. И совсем другое — во врага, настоящего, страшного, безжалостного. Неважно, черная ли это тварь из тумана, или сида с рыжими косами.

Стрелять не хотелось. И одновременно мышцы предплечья аж сводило от необходимости вскинуть револьвер.

— Ты не тронешь моего сына, — проговорила Фиаб. — Я потеряла его однажды, и не позволю забрать его еще раз. Даже тебе, сестра моя. Он будет Королем, самым могучим из всех.