Алексей Калинин - Ведарь Берендей. Книга 1 [СИ]

— Друга своего ищу, он может быть у Иваныча. Дома его не оказалось, боюсь, что снова попадет в какую-нибудь передрягу и без меня, — я улыбаюсь во все свои тридцать два зуба.

Легкий флирт никогда не повредит. Да и с этими экзаменами и контрольными вообще успел забыть, как пахнет особа противоположного пола. Девушка красива именно той русской красотой, о которой так любят мечтать иностранцы. Русые волосы, большие карие глаза, высокая грудь и пухлые губы.

— А как вашего друга зовут? Может, я помогу? Вы мне, а я вам, — улыбается в ответ девушка.

Ух! Какие зубы, какие ямочки! Маленький, но успех! Надо бы вспомнить все азы охмурения. Может, утром я буду накормлен блинчиками с медом в благодарность за чудесную ночь. Отцу расскажу, как принял на грудь в Мугреево и остался там ночевать. Всё равно Александра сейчас не найду, а тётку его навещу завтра. Но шанс выгулять «маленького Женьку» тоже упускать нельзя.

— Александр Алешин, но вряд ли он вам известен, — судя по помрачневшему лицу девушки, мой друг ей знаком. И знакомство у них вряд ли хорошее.

— Да, знаю. Он был здесь недавно, но они все вместе уехали. Развяжите, пожалуйста, верёвку на заборе, я расскажу, где его найти.

— Вы тоже, как и тётя Маша, верите в эти суеверия? — спрашиваю я, пока развязываю знакомую веревочку.

— Да, скоро и ты поверишь!

Верёвка не успела упасть на землю, как девушка со всей силы толкает дощатую калитку. Я отлетаю прочь, дурацки взмахнув руками, но выкрикнувшая странные слова ловит меня за кисть. Предплечье взрывается острой болью.

— Ай, бл… — вырывается у меня.

— Стой!!! — грохочет сзади.

Я смотрю, как девушка впивается в руку огромными зубами, в три раза длиннее обычных. От неожиданности я застываю на месте. Как же на это реагировать?

Подлетевший темноволосый парень с размаху бьет девушку в лоб. Она опрокидывается навзничь. Полы халатика разлетаются в стороны, открывают крепкие, гладкие ноги и показывают кружевную вязь тонких трусиков.

— Федя, он же друг ведаря! — вместе с кровавыми брызгами выплескивается девичий крик.

— Дура! Куда ты лезешь? Он человек! — парень встает над ней, кулаки в бешенстве сжимаются так сильно, что если ему подсунуть грецкие орехи, то ведер десять бы точно наколол.

Я в недоумении смотрю на свою руку. Круглые следы от зубов наполняются темной кровью. Она капает на подорожник и скатывается пыльными шариками с зелени листов. Первый шок уходит в сторону, и огонь заполняет дырки вместе с буроватой жидкостью. Жестко оборванные нервы пульсируют раскаленными иголками, сеточка вен вокруг укуса темнеет и прорезается на фоне белой кожи темной паутинкой.

— Я хотела как лучше! Феденька! Ты живой! Я так рада! — девушка кидается обнимать парня, но тот отталкивает её.

— Да живой я! Горе ты моё! Быстро в дом и размачивай листья! — командует парень.

Его скуластое лицо исцарапано, одежда висит лохмотьями и запылена до такой степени, словно ею протирали дорожный асфальт. Карман клетчатой безрукавки болтается на последнем стежке, нескольких пуговиц не хватает.

— Пойдем! Рану обработаем! — он тянет меня за собой.

Мы идем следом за девушкой. Выкрашенный желтой краской дом провожает нас взглядами окон. Чистенькие сени встречают легким запахом луговых трав, иван-чая и ромашки. С кухни доносится стеклянный звон сдвигаемой посуды.

Руку ломит неимоверно. Кажется, что её отпиливают старой ржавой пилой. Медленно и с садистским наслаждением. Паутина чернеющих пульсирующих вен поднимается к плечу, также захватывает пальцы. «Я отравлен!» — мысли ползут как-то отрешенно, вяло, перед глазами стоят огромные клыки девушки.

Если бы не ватные ноги, то я кинулся бы прочь из этого места. Кусающая девушка, командующий побитый парень. Всё это так странно. И черная сеточка на руке идет от раны к телу. В голове катаются раскаленные утюги, разглаживают мысли, обжигают краями кости черепа…

Земля поднимается горой, и меня неуклонно тянет в сторону. Я лежу на стенке, а меня продавливает сквозь неё… Гора продолжает вздыматься, ещё чуть-чуть и я сползу на потолок…

— Парень! Эй, парень! Не закрывай глаза, держись! — по щеке хлопает разделочная доска.

Я открываю глаза, Федор бьет ладонью ещё раз. «Какие же твердые у него ладони» — прокатывается одинокая мысль.

Девушка суетится возле газовой плиты, держит над свистящим носиком какие-то сушеные листья. Широкие, арбузно-полосатые. Два влажных листа Федор прихлопывает к моей руке.